Говорят сталинские наркомы

Итак, особый интеллект у Маленкова отсутствовал, а было только жадное стремление к власти и мучительные поиски одного: как еще ближе втереться в доверие к вождю. Я уже отмечал ревностное отношение Маленкова к выдвижению Вознесенского. Зависть эта продолжалась в течение всех последующих лет, и к трагической гибели Николая Алексеевича Георгий Максимилианович основательно приложил свою руку.

Что касается активного участия Маленкова в устранении Берии в июне 1953 г., то полагаю, что оно во многом было связано с тем, что «всесильный Лаврентий» слишком много знал о своем давнем приятеле, и его неуемное и плохо скрываемое стремление стать единоличным правителем никак не устраивало тогдашнего главу Советского правительства.

Л. П. Берия.

На протяжении всей моей работы в должности управделами СНК СССР мне приходилось довольно часто встречаться с Берией. Обычно это происходило на различных совещаниях в Кремле или у него в кабинете как заместителя Председателя Совнаркома СССР. Каждый визит к этой зловещей личности таил в себе много опасного и был сопряжен с большим нервным напряжением.

Характеристику главы НКВД начну с описания одной встречи с ним. Это было в начале февраля 1942 г., т. е. на второй или третий день после моего возвращения из эвакуации. Утром по вызову Берии я оказался в его кабинете. На мое приветствие он сухо поздоровался наклоном головы и сразу перешел к делу.

— Вот проект…

Но в это время в кабинет вошел дежурный приемной и сказал:

— Любимова нет. Он дома, болен (Любимов был тогда наркомом торговли СССР).

Берия нахмурил брови и резко произнес:

— Вызовите ко мне.

— Слушаюсь, — и дежурный вышел.

Позвонил правительственный телефон «вертушка» (очевидно, Любимов). Берия снял трубку и стал слушать. На его лице была каменная холодность и надменность.

— Разве Вам надоело видеть, как садится солнце и как оно встает? — спросил Берия говорившего на другом конце провода. — Берегитесь!

Изумление и возмущение взволновали мою душу после такой откровенной и наглой угрозы.

Я внимательно всматривался в черты лица Лаврентия Берии. Он выглядел с признаками преждевременной изношенности и потас- канности. У него был бычий затылок и тяжелые плечи. Он часто поправлял пенсне, которое, казалось, составляло единственный предмет его жизненных забот. Этот с ледяным, суровым взглядом человек на словах стремился показать, что он принимает близко к сердцу неудачи наших войск, а на деле и не помышлял как–то помочь исправить положение. Он с большой самоуверенностью принимал задания по строительству оборонительных сооружений под руководством НКВД, но зачастую работы велись с опозданием и на низком уровне. Однако делать замечания по этому вопросу никто не отваживался.

Берия тонко и расчетливо занимался интриганством. В этом деле он был великим мастером. Его интриги наиболее проявлялись в отношении равных, но неугодных ему людей. Особенно он упорствовал в своем стремлении «подсидеть», дискредитировать Вознесенского, ибо видел в нем главного соперника. И, как я уже отмечал, в этом недостойном занятии Берии постоянно помогал такой опытный интриган, как Маленков.

Все существо Лаврентия Берии было отравлено желчью, а жизнь наполнена злобой, завистью, низменными инстинктами и глумлением над зависимыми от него людьми. Он всячески выслуживался перед Сталиным, стремясь выглядеть перед ним в хорошем свете, и в этом направлении заметно преуспел. Сталин относился к Берии довольно благосклонно, видимо, считая что этот человек не только очень честный, но и ясномыслящий, хладнокровный и рассудительный государственный деятель, к тому же весьма преданный вождю.

На заседаниях Совнаркома, когда обсуждался какой–нибудь вопрос, Берия не стеснялся громко произнести соответствующую реплику или дать оценку тому или иному заявлению — «правильно!», «хорошо!». Он умел то придать себе гордую осанку, устрашающий неприступный вид, то надеть маску торжественности, благожелательности и приветливости. Глава НКВД перенес на общегосударственную арену все те приемы и методы, которые используют хитрые и жаждущие власти вероломные люди: изворотливость, наглость и дерзость, расчетливость карьериста и изменчивость хамелеона. Берия всегда был готов на любую клевету, интригу или наушничество. Его все боялись, как не принимавшего никаких объяснений. Только страхом держал он в узде весь подчиненный ему аппарат.

Но вернемся к той встрече с Берией в его кабинете. После угроз, высказанных по телефону, он повесил трубку и посмотрел на меня остекленелым взглядом.

— Вот проект постановления по углю, — обратился ко мне Берия. — Проголосуйте его с замами и быстрее выпускайте. Без задержки!

— Постараюсь.

— Вам придется сделать это сегодня, — возвысил он голос.

Я еще раз повторил, что постараюсь.