Говорят сталинские наркомы

Тут Сталин поднялся со своего места и произнес небольшую речь. Он сказал, что давно–давно, может, пять, а может быть, десять тысяч лет назад человечество жило охотой. Мужчины били диких зверей, птицу и приносили добычу домой. А женщины готовили еду. Иногда охотники приносили молодых животных и птенцов и отдавали их своим женам. А те их вскармливали и приучали. Ведь охота — дело ненадежное. Иногда повезет, а иной раз можно несколько дней быть голодным. Но у женщин в это время появился постоянный источник питания — одомашненные животные и птицы и таким образом в их руках сосредоточилась экономическая власть. Период этот, названный матриархатом, длился недолго. А потом женщина попала уже под двойной гнет — своего мужа и государства, которым управляли тоже мужчины.

В зале стояла абсолютная тишина. Все с напряженным вниманием слушали оратора. Сталин сделал паузу и с каким–то необычным юмором закончил: «Сегодня женщины отомстили нам, мужчинам. Что теперь ты, Чкалов, делать будешь?»

Раздался общий смех, зазвенели бокалы с вином, застучали ножи и вилки.

Этот прием запомнился мне какой–то удивительной простотой, душевностью, всеобщим радостным чувством от совершенного выдающегося подвига.

Никогда больше я не видел Сталина в таком приподнятом настроении.

Совсем иной характер носила другая встреча, состоявшаяся после XVIII съезда партии, который проходил в Москве в марте 1939 г. В ту пору многие рационализаторы и изобретатели трудились над созданием так называемой экранной брони для танков и к нам в Главное управление Наркомата судостроения СССР поступало немало самых разнообразных предложений.

Однажды начальник Автобронетанкового управления Наркомата обороны СССР Герой Советского Союза — Д. Г. Павлов рассказал мне, как во время гражданской войны в Испании, в которой он участвовал, наши добровольцы использовали в качестве бронетанковой защиты два склепанных вместе металлических листа. Причем один лист, обращенный внутрь танка, состоял из простого котельного железа, а другой, наружный, изготовлялся из высококачественной стали, закаленной на очень большую твердость.

И вот позднее этот тип двуслойной бронй «усовершенствовал» один инженер — некий Николаев, предложивший листы раздвинуть на расстояние чуть больше длины пули. Свою идею он разъяснял так: «Ударившись о первый лист из высококачественной стали, пуля затронет значительную часть главной силы на его разрушение. Поэтому второй лист встретит уже ослабленный удар, траектория движения пули изменится. Она будет рикошетировать, что усилит сопротивляемость второго листа».

Сильно сомневаясь в практической ценности николаевского «изобретения», я рассуждал: «Неужели не очевидно, что при пулевом обстреле первой же очередью из пулемета эта тонкая броневая кольчуга будет сбита с танка, а мягкое котельное железо никак не может служить защитой. Какая же это броня!»

Я и представить не мог, что с таким предложением могут обратиться на самый «верх», в Кремль.

Но, к моему изумлению, в ЦК и правительстве «изобретением» Николаева заинтересовались, и было решено рассмотреть его на заседании Совнаркома СССР с приглашением военных и работников оборонной промышленности. Получил приглашение и я.

В приемной в ожидании вызова (пока рассматривались другие вопросы) собралась большая группа военных специалистов, в том числе начальник Автобронетанкового управления Д. Г. Павлов, генерал–майор Н. Н. Алымов, полковник Пуганов, инженер Николаев и много других лиц, связанных с производством танков.

Г. А. Куманев: Василий Семенович, если это заседание было в 1939 г. или, во всяком случае, до мая 1940 г., то тогда ведь генеральских званий в Красной Армии еще не было. Я имею в виду упомянутого Вами Алымова как «генерал–майора».

В. С. Емельянов: Вы правы. Но, во всяком случае, он имел довольно высокое звание: или комдива, или комбрига. Так я продолжаю. И вот подходит ко мне полковник Пуганов, с которым у меня были дружеские отношения, и спрашивает:

— Ну а каково Ваше мнение, профессор, об этой броне?

В присутствии всех я привел свои основные сомнения, возражения и, резюмируя сказанное, заметил:

— Чудес на свете не бывает!

В это время нас пригласили в зал заседания. Народу там было немного. Я сразу узнал В. М. Молотова, К. Е. Ворошилова, Л. М. Кагановича, Н. А. Вознесенского, начальника Генерального штаба Б. М. Шапошникова, наркомов И. Т. Тевосяна, Б. Л. Ванникова, С. А. Акопова.

А возле длинного стола, покрытого красным сукном, увидел И. В. Сталина в знакомом полувоенном френче. Он медленно расхаживал вдоль стола. В одной руке Сталин держал блокнот, в другой — карандаш и дымящуюся небольшую трубочку.

Все вошедшие быстро разместились. Председательствующий глава правительства Молотов сказал, что в Совнарком внесен проект о производстве танков с новым типом брони. Необходимо этот проект рассмотреть.

— Кто доложит? — спросил Сталин, обращаясь к Павлову. — Вы мне говорили, что эта броня уже усовершенствована. Автор предложений здесь? Пригласили его? Может быть, сразу его и послушаем?