Говорят сталинские наркомы

В электроэнергетике я начал работать сначала в Московском объединении электростанций, потом инженером, начальником цеха и директором Каширской ГЭС, далее — в Мосэнерго и Главэнерго С 1938 г. стал заместителем, а потом и первым заместителем наркома тяжелой промышленности СССР. В 1939 г. после разделения Наркомтяжпрома на несколько наркоматов был назначен наркомом только что созданного Наркомата электростанций и электропромышленности СССР. На этом посту проработал до 1940 г., когда был выдвинут заместителем Председателя Совнаркома СССР и одновременно руководителем Бюро СНК по топливу и электроэнергетике.

С началом Великой Отечественной войны круг моих должностей и обязанностей расширился. Так, 24 июня 1941 г. я был назначен заместителем председателя Совета по эвакуации при СНК СССР,

2 августа того же года — уполномоченным Государственного Комитета Обороны по Управлению военно–химической защиты Красной Армии, а в феврале 1942 г. — дополнительно утвержден наркомом химической промышленности СССР.

Фактически с осени 1942 г. как заместитель Председателя СНК СССР и народный комиссар химической промышленности СССР я оказался привлеченным к работам по атомной энергетике. В 1943 г. мне было поручено вместе с уполномоченным ГКО по науке и председателем Всесоюзного комитета по делам высшей школы при СНК СССР Сергеем Васильевичем Кафтановым осуществлять повседневное наблюдение за исследованиями по урановой проблеме и оказывать необходимую помощь Лаборатории № 2, которой руководил Игорь Васильевич Курчатов.

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 29 октября

1949 г. был удостоен звания Героя Социалистического Труда за выполнение специального задания по созданию отечественной атомной промышленности.

Ну, еще добавлю, что 7 ноября 1944 г. мне было присвоено воинское звание генерал–лейтенанта инженерно–технической службы, и до настоящего времени я состою в этом звании и числюсь в составе Советской Армии.

Вот, пожалуй, коротко и все из моей биографии довоенных и военных лет.

Г. А. Куманев: Как Вы оцениваете деятельность наших центральных руководящих органов накануне войны? Насколько она была успешной, отвечала сложной предвоенной обстановке и соответствовала задачам, встававшим перед страной?

М. Г. Первухин: Скажу вполне объективно, хотя сам принадлежал тогда к числу высших руководящих работников, что эта деятельность была весьма многогранной, оперативной и плодотворной. Во многом ее обеспечивал И. В. Сталин как главный дирижер–руководитель с его необычайной работоспособностью, уникальной памятью, обширными и глубокими знаниями, опытом и выдающимися организаторскими способностями. Приведу несколько примеров.

Следует подчеркнуть, что ЦК нашей партии так или иначе предвидел неизбежность столкновения Советского Союза с фашистской Германией, стремившейся к мировому господству, к уничтожению Советского социалистического государства. Поэтому Центральный Комитет партии и Советское правительство, особенно начиная с

1939 г., стали осуществлять большие мероприятия по укреплению Красной Армии, по перевооружению ее современными средствами обороны на основе развития военной промышленности.

Помнится, в начале 1941 г. на заседании Совнаркома СССР с участием Сталина обсуждался проект народнохозяйственного плана на этот год. Председатель Госплана СССР Николай Алексеевич Вознесенский, докладывая содержание проекта плана, поставил такой вопрос. Для того чтобы выполнить намечаемые Госпланом задания по производству военной техники и изделий машиностроения, требуется гораздо больше проката черных и цветных металлов, чем имеет страна. И если мы не сумеем найти дополнительные источники, придется сокращать важные оборонные задания на текущий год. Сталин тут же спросил: «А сколько у нас есть в Госмоблрезерве запасов необходимого нам проката черных и цветных металлов?» Ему дали справку. Тогда он говорит: «Давайте программу не сокращать, а возьмем из госрезервов, из моблзапасов недостающие нам материалы».

Такое решение правительства могло быть принято только в преддверии военных испытаний и с учетом их. Уже один этот пример показывает, что наша страна действительно готовилась к достойной обороне, если враг посмеет развязать против нас войну.

Г. А. Куманев: Об этом, мне думается, столь же убедительно свидетельствует разработка в предвоенные годы нашим высшим руководством, высшими органами военно–мобилизационного плана в случае агрессии против СССР.

М. Г. Первухин: Совершенно правильно. План этот, в частности, включал в себя оперативный перевод промышленности на военные рельсы, если на нас будет совершено вооруженное нападение. Такая работа проводилась в стране уже в 1937–1938 гг., а затем в 1939 г. и почти до самого начала Великой Отечественной войны. Например, по каждому предприятию Наркомата машиностроения (он был потом разделен), кроме гражданской продукции, записывалось, что же оно, это предприятие, будет производить во время войны.