Говорила мама…

Путёвка

– Хлопцы! Я выписую соби путёвку за хлебом сходить… Плохое мне счастье уродилось. У других сыны поженились. Невестки приносять хлеб, по магазинах бигають. А мне ну нипочём нэма ниоткуда помочи. Встала и бегом у кажинный след сама. Я сказала:

«Гриша! Женись. Помогала б…»

А Гриша: «Поможет! То обстируешь одного. А то будешь обстирывать двоих. Да ещё не угодишь!»

Не було у собаки хаты, не будэ и довеку. Если б кто усчитал, по скилько километрив у день я вытопываю… На один низ за день рейсов десять сгоняй. А там ще и постоять треба. В магайзине часто и густо мнётся стилько народу… Руку не сунешь! Это время. И стоишь… Ноги-то одни. С устали не молчат. Ноют-гудят… Да по другим маршрутам скачешь раз по разу. Раз по разу. Скилько цэ в километрах? Десять?.. Не сбрешу, самэ лучше. Учора бигала, бигала… Ноги по коленки оттоптала… Насилу уморилась…

8 мая 1979

Бусы из дождя

Всю ночь ко мне в сон лезли кошмары.

Я вскочил затемно. Тихонько оделся и мышкой, чтоб никого из своих не разбудить, нырь во двор и подрал на переговорку.

Шёл дождь.

Я бежал в глубоких маминых калошах и прикрывал голову от дождя газетой.

– Девушка! Москву по адресу можно заказать? Мне надо сегодня!

– На сегодня нужно было заказывать вчера. А телефона дома нет?

– Нет… Тогда я приду часа через три.

Когда я вышел из почты, дождя уже не было.

Под первыми лучами солнца празднично сверкали на проводах капли. Бусы из дождя.

У колонки Гриша набирал второе ведро.

Мы взяли по ведру и домой.

– А мы думали, – усмехнулся он, – ты убежал. Где был?

– На телеграфе.

– Заказал?

– Нет. Часа через три позвоню на работу. А то ещё отравится… С месяц назад я был в Новосибирске у профессора-травника Крылова. Собираюсь писать про него. На время, пока буду писать, он дал мне свою книгу о травах. У меня такое жестокое предчувствие, что я не верну ему эту книжку. Самому нужна!

– Это воровство.

– Книга, пожалуй, единственная вещь, умыкание которой благородно… Я думаю, он со мной согласится. Он дал мне Марьина корня от Галинкиных болячек. Я оставил ей корень, наказал, что и как делать. Да делает ли по-моему? Надо позвонить. Всё расспросить. А то перехлебнёт… Может и отравиться… Ну, это в сторону пока… Какой мне на сегодня наряд? Помидоры посадили… Мама говорила, и на нашу долю. Огородчик вскопали… Воду выливать из погреба будем?

– Не каждый день погребу Пасха. Вчера выливал ты. Сегодня пропускаем денёк.

Входим в хату.

Мама уже наворочала целый сугорок блинцов.

– Толька! Та ты дэ був?

– Нигде…

– А чего портфель на веранде ночевал?

– А это Вы у гулёны портфеля спросите.

– А я думала у тебя спросить. А то мы просыпаемось – нэма Толеньки! Думаем, потеряли тебя. Пропал наш Толька.

Гриша:

– Ты как Лев Толстой. Ночью ушёл.

– Так я вернулся. К блинцам. Был вкусный стимул… Ма! Как Вы так печёте? Все они у Вас в дырочках мелких. Не блин, а тёплое духовитое решето.

– Сынок!.. Толенька!.. Будет свободная минута, повсегдашно наезжай. Днём… В ночь-полночь… Привсегда встретим тёплыми руками… Мы люди маленькие. У нас в кармане машина не пипикает. То и богатствия – одна во дворе верёвка бельё повесить. А на хлеб и к хлебу привсегда сыночку снайдём. Садись поближче к блинцам. Пока тёплые. Бери сметанку… Начинай…

– Тут нас упрашивать не надо.

9 мая 1979

Будь борщом!

– Сынок, я вспомнила… Тут у нас, в Гусёвке, померла у одного жинка. Остался он один. А готовить не умел. Сразу клал в холодную воду мясо, картошку, капусту, свеклу, приправу. Перекрестит всё то и велит:

– Будь борщом, пожалуйста! Христом-Богом прошу!

5 июня 1980

Боюсь…

– Я смерти не боюсь, сынок. А боюсь… Как зачнут кидать комки земли на гроб. Бум-бум-бум глудки по крышке… Пробьют крышку и мне достанется… Попаду щэ под горячу раздачу… Боюсь…

– Тогда Вы ничего не услышите уже…

– Услышу, Толюшка… Як же? Слышала всю жизню. А тута не услышу? Не можэ того буты… Не глухая… Боюсь, як с кладбища все пидуть по домам и спокинут на ночь меня одну в земле…

Концертик

– Сегодня, – рассказывает Гриша, – Сяглов, – это наш нижнедевицкий Брежнёв, первый секретарь рейхстага,[32] – собирал у себя на совещание профсоюзных дельцов райцентра.

Сяглов страшно любит рулить…

У этого Сяглика посток с вершок, а спеси на целого генсека…

Ну, напихалось человек сорок в его яму.[33]

Благоговейно ждут выхода нижнедевицкого солнца.

Вдруг по рядам шу-шу-шу!

Сам Сяглов идёт! Член КПСС с тыща девятьсот затёртого года!

Все приветственно вскочили.

А я так лениво и основательно долго пытаюсь встать.

Кормчий сразу горячей рысцой ко мне:

– Откуда?

– Маслозавод.

– Кем работаешь?

– Машинист холодильной установки.

– Общественная работа?

– Председатель завкома.

– Коммунист?

– Нет.

– Вы свободны!

– Совсем свободен?

– Совсем! Совсем!! Совсем!!!

И я торжественно взял к двери.

Кто-то вдогонки в страхе прошептал мне:

– Ну по седой бородище вылитый Маркс!

И Сяглов подхватил:

– Похож! Похож! Лучше б не позорил всем нам дорогого товарища Маркса. Сбрил бы бороду!

Я обернулся и говорю:

– Бороду-то я сбрею. А умище куда дену?

– Родная партия в твоём умище не нуждается!