Говорит Гитлер. Зверь из бездны

Ни одна нация не может занять место другой или же взять на себя что-либо из ее миссии. Так, вначале для Германии было невозможно участвовать в мирных переделах из-за наших ошибочных действий. Черчилль незадолго до крушения Франции предложил решение, направленное на создание союза между Великобританией и Францией, как ядра будущего порядка. Оно ни к чему не привело. Будущее обустройство мира должно решаться нашими и их лидерами, а не политическими схемами и учеными-теоретиками.

Впрочем, одно ясно. Концепция "Запада" как Европы и Европы как части целого — вряд ли логична. Изменяющаяся действительность потребовала не только тесной экономической интеграции, но и всеобщей универсальности. Но это болезненный процесс, процесс перестройки, который положит конец притязаниям Европы на политическое, культурное и экономическое господство.

Цыпленок вылупляется из скорлупы

Безусловно, что вторая мировая война вынесла приговор Европе. Материк перестал быть интеллектуальным и политическим центром, коим слыл долгое время. Центр тяжести переместился на Запад. Подобие новой империи сейчас может возникнуть в Атлантике. Ядро власти нового обустройства концентрируется в среде англосаксов. Европа становится тылом. Нацизм, со своим "Мене, мене, текел, упарсин"[48], пророчит кончину Европы, что может оказаться явью, а не только предсказанием. Как великие государства малой Азии, империи древнего мира своими могучими реками Евфратом, Тигром и Нилом дали жизнь средиземноморскому "Орбису", так, кажется, и нам уготовано судьбой снова стать людьми второго или третьего сорта.

Но в этом нет фатальности. События могли развиваться и по-другому. Нам дали еще один шанс; мы им не воспользовались, а упустили. Никакая система европейского переустройства, даже рациональная, не может избежать новых реалий возникновения Атлантического центра мира, появления иерархии власти. И никто, ни одна теория не возьмется переделать ее.

Если же новому порядку суждено будет появиться из пучины революции, он будет развиваться из условий, диктуемых в наше время крайней необходимостью, а не преамбулой и статейками какой-нибудь декларации, как бы они не внушали, что обладают большим количеством доброй воли и высоким интеллектом.

"Мы медленно ехали по городам и селам Германии, сопровождаемые ливнем цветов, — пишет о популярности Гитлера Альберт Шпеер в своих мемуарах. — Молодежь перекрывала въезд в город, дети висли на подножках автомобилей. Гитлеру приходилось раздавать автографы. Только после этого они освобождали дорогу, они смеялись, и Гитлер смеялся вместе с ними. Во время поездки Гитлер наклонился ко мне и прокричал: "Только одного человека приветствовала Германия таким образом — это был Лютер! Когда он ехал по стране, люди сходились издалека, чтобы чествовать его. Так же. как и меня сегодня". Я никогда не забуду этого прилива ликования, этого головокружения. Меня потрясала таинственная сила, исходившая оттуда".

Этот новый порядок может стать самой стойкой традицией в стране, единственным средством, позволяющим избежать соблазнов и смятения ума, присущих нашему времени.

Правда о внешнеполитическом устройстве — есть правда и об общественно-экономическом, внутреннем порядке. Стоит ли детально планировать на чертежной доске основу будущего порядка, когда велика вероятность повторно зайти в тупик, в дебри концепций и доктрин с бесплодными спорами политических фанатов. Словно кто-то остался здесь, чтобы потом спокойно, с полной независимостью суждений отыскать возможный способ спасения и место, откуда может прийти помощь. Цыпленок ищет выход из яйца. Всякое возникновение новой жизни требует физического напряжения и рождения в муках. Существует отчетливая разница между уклончивой природой теоретического решения и суровой ответственностью в практическом плане. Ничего нельзя предусмотреть с помощью чистой теории. Вмешательство практики неизбежно. Так, мы платим за нашу двойственную природу, в которой дух приобретает телесные очертания, а тело превращается в духовное.