Говорит и показывает Россия

Вернувшись в августе 1999 года в Россию после непродолжительного добровольного изгнания, к которому его вынудил Примаков, Березовский снова угодил в больницу – на этот раз с гепатитом. Он вызвал Доренко, и тот пришел к нему с пакетом мандаринов. По воспоминаниям Доренко, Березовский занимал палату из двух комнат в инфекционном отделении. В коридоре сидел Михаил Леонтьев. В первой комнате, “зале приемов”, обнаружился Игорь Шабдурасулов, генеральный директор ОРТ. “Сам Березовский лежал в «генеральской» палате, обвешанный капельницами и кричал страшным голосом. Он нецензурно кричал: мы всех ****** [победим], мы всех ****** [победим]. Что я ему говорю? Боря, у тебя капельница кончилась? Или капельницу не ту по ошибке поставили?”[367].

Именно там, в больнице, Березовский впервые поделился с ним планом создать кремлевскую партию “Единство”, которая должна обеспечить Путину лояльных сторонников на парламентских выборах в декабре. “Партийной эмблемой будет медведь – сможешь нарисовать медведя?” – спросил он у Доренко. Через несколько дней Шабдурасулова откомандировали в Кремль в качестве первого заместителя руководителя администрации президента – создавать партию “Единство”.

Никаких теплых чувств по отношению к собравшимся в палате Березовского Доренко не испытывал, как не испытывал он их и по отношению к Путину (которым Березовский восхищался). Однако объединиться ради уничтожения Примакова и Лужкова был готов: “Я сказал, что выжгу их, просто выжгу напалмом. Я был средоточие всей ярости”.

За несколько месяцев до этого его выгнали с работы на ОРТ именно по указанию Примакова. Кроме того, Доренко стал объектом расследования налоговиков, в чем он также винил Лужкова и Примакова. Расследование против него прекратилось ровно в тот день, когда Примакова уволили с должности премьера. Адреналин, злость и азарт вели Доренко вперед: “Я говорю: «Боря, результат будет такой: тебя повесят в первой пятерке на Красной площади. Меня повесят тоже в первой пятерке, может, в первой десятке. Мы оба будем болтаться на Красной площади повешенные». Боря говорит: «И?». Я говорю: «И поэтому мы пока закурим от души и с Богом, пошли»”[368]. В эфире Доренко старался быть ироничным и первым делом задал вопрос: нет ли противоречия в том, что Лужков танцевал с Ельциным в 1996 году между инфарктом и шунтированием и считал его здоровым, а теперь, после шунтирования, когда Ельцину действительно лучше, он говорит, что нами правит больной человек?

Новая программа Доренко начала выходить в сентябре по воскресеньям, одновременно с киселевскими “Итогами”. Пародируя Киселева, Доренко тоже стал появляться на экране в очках. Он подготовил пятнадцать выпусков программы и назвал их “пятнадцатью серебряными пулями”. При последовательном просмотре эти пятнадцать “аналитических” представлений превращались в сериал, в основе которого была документальная съемка, но поданная таким образом, что смотрелась она как художественный фильм. Там были свои злодеи, герои и – вольный сюжет, приправленный заговорами и интригами, историями убийств, сексом и всяческими щекотливыми эпизодами. Как и положено сериалам, программа Доренко выходила в одно и то же время каждую неделю и радовала привычным сочетанием повторяющихся ситуаций, знакомыми лицами главных персонажей и новыми поворотами сюжета. Как писал в то время социолог Борис Дубин, повторение создавало успокоительное ощущение порядка, а новые повороты сюжета развлекали, не давая заскучать.

Заставка передачи соответствовала ее стилю и цели: под металлический скрежет и грохот на экране крутились шестеренки. Действительно, телевизионная машина Доренко с хрустом перемалывала в фарш главных героев представления – Лужкова и Примакова. Примитивный механизм работал крайне эффективно. Темы и даже отдельные формулировки Доренко подбрасывали участники предвыборной кампании Путина, но вдохновенное исполнение было исключительно авторским. Примакова следовало изображать старым, слабым и советским; Лужкова полагалось представлять олигархом с окровавленными руками и связями с северокавказской мафией. Доренко выставлял Лужкова как карикатуру, комическую инверсию крестного отца, дона Корлеоне: лысый коренастый толстяк, попавший под каблук своей жены Елены Батуриной, самой богатой российской “олигархини”.