Говорить как Путин? Говорить лучше Путина!

Надо сказать, что цитирование в публичной речи, особенно цитирование поэтических строк, – дело весьма рискованное, и далеко не все решаются пойти на такой риск. Но насколько сильнее прозвучало бы, например, обращение Путина после смерти Бориса Ельцина, если бы он решился процитировать классиков! Здесь как нельзя лучше подошли бы слова из пушкинского «Медного всадника»:

О, мощный властелин судьбы!
Не так ли ты над самой бездной,
На высоте, уздой железной
Россию поднял на дыбы?

А вот что сказал Путин на самом деле:

…Ушел из жизни человек, благодаря которому началась целая эпоха. Родилась новая, демократическая Россия – свободное, открытое миру государство. Государство, в котором власть действительно принадлежит народу.

…Благодаря воле и прямой инициативе Бориса Ельцина была принята новая Конституция, провозгласившая права человека высшей ценностью. Она открыла людям возможность свободно выражать свои мысли, свободно выбирать власть в стране, реализовывать свои творческие и предпринимательские планы. Эта Конституция впервые позволила начать строительство реальной, эффективной Федерации…

Конечно, все это верно, слова о свободе и праве понятны слушателям, но как-то очень уж обыденны. Торжественная речь произносится по давно сложившимся канонам, и в ней непросто сказать что-то свежее в соответствующем духе. Но зато если это удается, эффект от речи будет гораздо сильнее. Цитата из Маги пришлась к месту – именно поэтому речь Рейгана стала классикой.

Торжественная речь произносится по давно сложившимся канонам, и в ней непросто сказать что-то свежее в соответствующем духе. Но зато если это удается, эффект от речи будет гораздо сильнее.

Правда, нельзя не признать, что Путин создал себе образ лаконичного и делового оратора, которому не к лицу подобная лирика. Но и он порой включает в свои речи удачные образные цитаты, например, на Мюнхенской конференции:

Такой всеобъемлющий неделимый характер безопасности выражен и в ее базовом принципе: «безопасность каждого – это безопасность всех». Как сказал еще в первые дни разгоравшейся Второй мировой войны Франклин Рузвельт: «Где бы ни был нарушен мир, мир повсюду оказывается в опасности и

под угрозой».

А вот пример непроцитированной (собственной) метафоры. Свое первое президентское новогоднее обращение к гражданам России Путин начал с такого образа:

Дорогие друзья! Уважаемые граждане России! В эти минуты мы не только сверяем наши часы, мы сверяем наши помыслы и чувства, сверяем ожидания, наши ожидания, с тем, что мы имеем в действительности…

Здесь сравнение «сверять помыслы, чувства и ожидания» (как сверяют часы) выражает в новой и необычной форме то, что все и так знают, – что в Новый год подводятся итоги года прошедшего и выражаются (обычно в форме новогодних пожеланий) надежды на год будущий. Если бы Путин выразился буквально, слушатели тут же отвлеклись бы на собственное прошлое и будущее, и вряд ли кто-то продолжил бы его слушать. Но метафора, во-первых, красива, а к красивой речи можно и прислушаться. А во-вторых, она выражает особое эмоциональное отношение самого Путина к подведению итогов, и становится интересно, что же он скажет дальше.

В этом предложении метафора еще и сочетается с двумя приемами, которые мы рассмотрим позже в этой главе. Один из них – контраст: буквальное «сверять часы» противопоставляется метафоричному «сверять помыслы». И как будто этого недостаточно, мысль усилена использованием триады («помыслы… чувства… ожидания») с троекратным повторением слова «сверять». Очевидно, что искусное применение этих техник подчеркивает и растягивает удовольствие от метафоры.