Говорит Ленинград

Я знаю – далеко на Каме
тревожится, тоскует мать.
Что написать далекой маме?
Как успокоить? Как солгать?

Она в открытках каждой строчкой,

страшась и всей душой любя,
все время молит:
«Дочка, дочка,
прошу, побереги себя…»

О, я любой ценою рада

тревогу матери унять.
Я напишу ей только правду.
Пусть не боится за меня.

«Я берегу себя, родная.

Не бойся, очень берегу:
я город наш обороняю
со всеми вместе, как могу.
Я берегу себя от плена,
позорнейшего на земле.
Мне кровь твоя, чернея в венах,
диктует: гибель, но не плен!
Не бойся, мама, я не струшу,
не отступлю, не побегу.
Взращенную тобою душу
непобежденной сберегу.
Не бойся, нет во мне смятенья,
еще надолго хватит сил:
победоносному терпенью
недаром Ленин нас учил.
Не бойся, мама, – я с друзьями,
а ты люби моих друзей…»

…Так я пишу далекой маме.

Я написала правду ей.

Я не пишу – и так вернее, –

что старый дом разрушен наш,
что ранен брат, что я старею,
что мало хлеба, мало сна.
И главная, быть может, правда
в том, что не все узнает мать.
Ведь мы залечим эти раны,
мы всё вернем себе опять.
И сон – спокойный, долгий, теплый,
и песни с самого утра,
и будет в доме, в ясных стеклах
заря вечерняя играть…

И я кричу знакомым людям:

 – Пишите правду матерям.
Пишите им о том, что будет.
Не жалуйтесь, что трудно нам…

И второе письмо на Каму, написанное теперь, в декабре: