Говорить ли президенту?

Пока у нее в руке чашка кофе, я даже не могу поцеловать ее. Ага, она поставила чашку. Черт, снова встала.

— Давай послушаем музыку.

Этого мне только не хватало.

— Прекрасная мысль.

— Тебе нравится «Памяти Синатры»?

— Ужасно нравится.

Типичное не то. Ага, возвращается. Попробуем поцеловать. Проклятье, опять этот кофе. Ну наконец-то поставила. Вот так, нежно. Да, очень здорово. Боже, как она хороша. Долгий поцелуй — ее глаза открыты? — нет, закрыты. Она тоже наслаждается. Вот и прекрасно. Продлим удовольствие.

— Хочешь еще кофе, Марк?

Нет, нет, нет, нет, нет.

— Нет, спасибо.

Еще один долгий поцелуй. Начни поглаживать по спине — так далеко мы с ней уже заходили, какие могут быть возражения, — рука скользит ниже, к ноге — остановка: какая сказочная нога, и у нее их целых две. Теперь убери руку и сосредоточься на поцелуе.

— Марк, я должна тебе что-то сказать.

Господи! Наверное, ей сейчас нельзя. Нет, мне решительно не везет.

— М-мм?

— Я тебя обожаю.

— И я тебя.

Он расстегнул ей молнию на юбке и принялся нежно ласкать. Ее рука на моем бедре, выше, выше… Ну вот… Сейчас. Свершится.

Дзинь-дзинь-дзинь-дзинь.

Боже, за что?

— Марк, это тебя.

— Эндрюс?

— Да, сэр.

— Юлий.

Чтоб ты сдох.

— Сейчас буду.

8 марта, вторник

1 час ночи

На углу церковного дворика стоял мужчина. Он продрог на холодном мартовском ночном ветру и похлопывал себя по спине, пытаясь согреться. Он однажды видел в кино, как подобным образом согревался Джин Хэкман.[19] Актеру, помнится, это помогло. А вот ему не помогало. Наверное, все дело в том, что Хэкмана грели «юпитеры» компании «Уорнер Бразерс», решил он, раздавая себе шлепки.

На самом деле наблюдение вели двое: спецагент Кевин О’Малли и младший оперативник Пирс Томпсон; обоих назначал сам директор ФБР Тайсон — выбрал за толковость и осторожность. Ни тот, ни другой ничуть не удивились, когда директор велел им следить за своим же братом-фэбээровцем и обо всем докладывать Эллиотту. Пришлось изрядно померзнуть, прежде чем Марк вышел из дома Элизабет, но О’Малли не держал на него зла. Пирс покинул церковный дворик и присоединился к коллеге.

— Эй, Кевин, ты заметил, что мы не одни следим за Эндрюсом?

— Заметил. Это Матсон. А что?

— Я-то думал, он ушел в отставку.

— Так оно и есть. По-моему, старина Голт вызвал его для страховки.

— Пожалуй, что так, но почему Тайсон не предупредил нас?

— Да тут сам черт ногу сломит. Все молчком, никто никому ни полслова. Ты бы спросил Эллиотта.

— Сам спрашивай. А еще лучше, обратись к памятнику Линкольну.

— Тогда спроси директора.

— Нет уж, спасибо.

Несколько минут прошли в молчании.

— А что, может, поговорим с Матсоном?

— Ты же помнишь спецраспоряжение. Никаких контактов. Ни с кем. Он, наверное, получил такие же указания. Настучит на нас с чистой совестью. С него станется.

О’Малли первым увидел, как Марк выходит из дома, и был готов поклясться, что тот в одном ботинке, а второй несет в руке. Он оказался прав, Марк бежал, и О’Малли поспешил вслед за ним. Наверное, на грани провала и спасается бегством, подумал О’Малли. Марк остановился у телефона-автомата, его преследователь отступил в новое укрытие, где вновь продолжил бесплодные попытки согреться. Он был благодарен за короткую пробежку: все же стало потеплее.

У Марка нашлось всего две монеты: остальные высыпались из кармана и теперь, бесполезные, лежали на полу у дивана Элизабет. Откуда звонил директор? Может быть, из Бюро? Вряд ли. Что ему там делать среди ночи? И потом, ведь он сегодня должен быть у президента. Марк взглянул на часы. 1.15. Наверное, уже дома; если его нет, мне не хватит разменных монет. Марк надел второй ботинок. Хорошо хоть без шнурков.

Он выругался и подбросил первую монетку; если Джордж Вашингтон — звоню в Бюро… Если «E pluribus unum»[20] — тогда домой. Монетка упала — Джордж Вашингтон. Марк набрал личный номер директора в Бюро.

— Да.

Джордж Вашингтон, царство ему небесное.

— Юлий?

— Немедленно выезжайте.

Явно не в духе. Может быть, только вернулся от президента с важным сообщением, а то и съел что-нибудь за ужином и мучается несварением желудка.

Марк быстро пошел к машине, на ходу застегивая пуговицы и поправляя галстук. Один из носков сбился и натирал ногу. Миновав прятавшегося в тени человека, Марк остановился а нерешительности. Может, надо вернуться к Элизабет и объяснить, но что он скажет ей? Он глянул вверх — в окне все горел свет, — тяжело вздохнул, снова выругался и уселся за руль «мерседеса». Даже холодный душ, и тот не успел принять.

Через несколько минут он уже доехал до Бюро: машин на улицах было мало, и на автоматизированных светофорах почти все время горел зеленый свет.

Марк поставил машину в подземный гараж ФБР, и тотчас же рядом возник неизвестный, который явно поджидал именно его. Интересно, он когда-нибудь ложится спать? Его появление не предвещало ничего хорошего, но правды от него не добьешься, поскольку он вечно молчит.