Говорить ли президенту?

— …выступали с постоянным осуждением кровопролития на Ближнем Востоке, в Африке, Северной Ирландии, в Чили. Мы прекратили войну во Вьетнаме. Когда же мы сумеем покончить с кровопролитием в нашей собственной стране, которое происходит на наших улицах, в наших домах, каждый день, вот уже столько лет? — Брукс сделал паузу и поглядел на сенатора Харрисона из Южной Каролины — одного из основных противников законопроекта. — Неужели, чтобы начать действовать, мы должны дождаться еще одной национальной трагедии? Только после убийства Джона Кеннеди в сенате всерьез задумались над законопроектом о личном оружии, предложенным сенатором Томасом Доддом. Но он так и не принял силу закона. После волнений в Уоттсе, в августе 1965 года, когда преступники воспользовались купленным, а не ворованным оружием, сенат назначил слушания по поводу контроля над личным оружием. И снова впустую. Нужна была смерть Мартина Лютера Кинга, чтобы законодательный комитет наконец включил ограничение продажи личного оружия внутри страны дополнительным пунктом в законопроект по борьбе с преступностью. Законопроект был одобрен сенатом. После убийства Роберта Кеннеди уступила и нижняя палата. Наконец, после событий 1968 года, закон о контроле над личным оружием вступил в силу. Но, господа, у закона имелся существенный недостаток — он никак не ограничивал производство личного оружия внутри страны, так как в то время его на восемьдесят процентов ввозили из-за границы. В 1972 году, после того как из пистолета застрелили Джорджа Уоллеса, сенат решил наконец прикрыть эту лазейку. Но законопроект был погребен в Комитете нижней палаты. С тех пор прошло почти двадцать лет; в 1981 году был серьезно ранен президент Рейган — человек, покушавшийся на его жизнь, купил револьвер в магазине на вашингтонской улице. Итак, фактов более чем достаточно; мало того, каждые две минуты в Америке убивают или ранят из огнестрельного оружия по крайней мере одного человека, а у нас, представьте себе, по-прежнему нет закона, который мог бы защитить нас от произвола. Чего же мы ждем? Чтобы кто-нибудь вновь покусился на жизнь президента? — Он выдержал эффектную паузу. — Американский народ мечтает о законе, ограничивающем владение огнестрельным оружием, — уже десять лет об этом свидетельствуют многочисленные опросы населения. Почему мы допускаем, чтобы нами управляла Национальная стрелковая ассоциация, почему позволяем им навязывать нам свои взгляды, которые не стоят выеденного яйца? Что сталось с нашей непримиримостью к насилию?

Как и многие из присутствующих, Марк был потрясен этим страстным порывом. Он беседовал с весьма сведущими политическими обозревателями, и у него создалось впечатление, что уж кто-кто, а Брукс не станет поддерживать президента: помимо личной неприязни, он был одним из главных противников Кейн по ряду конституционных вопросов и выступал против назначения ее ставленников Гейнсуорта и Карсвелла в Верховный суд.

Слова попросил сенатор Харрисон, мужчина с неброской внешностью горожанина и с изысканными манерами.

— Не соблаговолит ли досточтимый сенатор из Массачусетса освободить трибуну?

Брукс кивнул председателю.

Харрисон обратился к коллегам негромким, но твердым голосом:

— Законопроект полностью отрицает понятие самозащиты. Единственной уважительной причиной владения револьвером, дробовиком или винтовкой согласно законопроекту можно считать спорт. Но я бы попросил досточтимых коллег из промышленных штатов на минуту — всего лишь на минуту, не более, — представить себе положение семьи фермера в Айове или поселенца на Аляске: им оружие в доме необходимо, чтобы защищаться. И спорт тут ни при чем. По-моему, они имеют на это право. Ибо в стране — как в городской, так и в сельской местности — нарастает разгул беззакония. Вот вам и корень зла — беззаконие, а вовсе не количество огнестрельного оружия в личном владении. Конечно, с ростом беззакония увеличивается и число преступлений, совершаемых при помощи огнестрельного оружия. Но в преступлениях повинно не оружие: в них повинны люди. Чтобы бороться с преступностью, необходимо доискаться до ее первопричины, а не пытаться отобрать оружие у людей, которые привыкли пользоваться им на законном основании. Как говорится, «если владеть оружием — преступление, владеть им станут лишь преступники».

Сенатор Торнтон из Техаса, тонкий, сухощавый, с жирными черными волосами — Марк помнил его по ресторану мистера Смита, — начал было выражать согласие с сенаторами Декстером и Харрисоном, как вдруг вокруг циферблата часов, висевших в том конце палаты, где сидел Марк, вспыхнули шесть лампочек, и шестикратно прозвенел звонок, возвещая окончание утреннего заседания. «Утренний час», длившийся с двенадцати до двух пополудни, был оставлен для подачи петиций, выписок из документов законопроектов и резолюций, а также отчетов постоянных комитетов и специальных комиссий.

Сенатор Кемп посмотрел на часы.