Говорит Вафин

«Чухня, петушня, гашня, алкашня, сиварев, гасилов-хуйсосилов», – вошел в поэтический кураж бывший Шарик, подключая к обучению Жоганого уже и ноги, и локти. Жена угодливо засмеялась – Жоганый получал пизды очень смешно, после каждого удара удивленно моргая на внезапное ненастье снизу вверх.

С дерева на побоище смотрела, скосив голову, сорока.

А снег всё падал и падал.

Гидрометцентр обещал к ночи тройную норму осадков.

– Однако шансы Трампа изрядно возросли после рецидива скандала с теми письмами Хиллари Клинтон.

– Согласен, коллега, информационная гигиена мисс Клинтон оставляет желать лучшего, но как же куда более грандиозный скандал Трампа, его ужасный сексизм, антимексиканский расизм? Единичная ошибка порядочного человека прощаема, но стиль мышления негодяя не позволяет надеяться на исправление.

Интеллигентно рассмеялся:

– Не желаете еще вина, милый друг?.. Впрочем, определенная правда за вами таится, вы по убеждениям совершенный левый человек, легкомысленно требовать от вас прагматичного расчета. Я же ратую за возврат к неким колониальным и честным временам, когда всё называлось своими именами, я, мой дорогой друг, если позволите, антиглобалист консервативного толку и искренне полагаю…

На этих словах дверь рывком открылась, в комнату зашла женщина средних лет. Опухшая от усталости, с двумя сумками в руках. Из правой торчала куриная нога в целлофановом пакете.

С презрением окинув картину застолья – тетрапак вина «Монастырская изба», запечатанная пока бутылка водки, четыре хлебных сухаря да начинающий подсыхать майонезный салатик, – женщина разразилась тирадой:

– Пиздяете всё? Сивота. Я кому сказала на работу идти? Я тебя, алкаша, содержать буду вечно? Устроила в цех – ленивец ебучий, уволили. На корпоративе начал пить – в бокал наблевал, шатун. Меня Николай Евгеньевич за жопу берет в танце, а этот сидит, соленьями роток набивает. Бабы на проходной гогочут за спину. Морда упитая. В субботу принесли – рукава в дерьме по локоть. Мальчишки камнями закидали. Брысь со стола! И алкаша своего уводи. Аж псом в доме разит.

Мужчина негодующе сжимал и разжимал кулаки, ноздри его раздувались на африканский манер, до непоправимого оставались считаные секунды.

Резко встав, мужчина зацепил тетрапак и чуть не уронил его на пол. Взволнованным сбивчивым голосом он лишь смог высказать:

– Ты…Людк…скажешь как…перед людьми…не одни же…не было главное… в дерьме-то…кошка твоя вон. контора твоя…проворовались все…

Тем временем собутыльник начал шумно вылезать из-за стола и бочком-бочком выполз из кухни в прихожую.

– Стой! Да Виктор! Стой! Куда!

– Угу, – флегматично отвечал собутыльник, напяливая калоши.

Выйдя из подъезда, мужчины подставили лицо свежему октябрьскому ветру. Было часов 9 вечера, фонарь на углу дома подсвечивал полуснежную морось, лепящую безбожно с неба.

– Ты, Виктор… баба есть баба… что она… как говорится, осознает… мелочью пробавляется… туда-сюда…

– Да ладно, – равнодушно ответил Виктор, прикуривая, прикрыв папиросу ладошкою.

Закурили. Помолчали.

– Бутылку-то… выцарапай… от жоны… сейчас сядем вон… в детском саду-то.

– А вон что? За курткой-то? Понимаешь? – Мужчина заговорщически выпятил грудь, отчего за сизой куртенкой показался силуэт бутылки.

С чувством собственного достоинства протерли шапкой столик в беседке. Поставили стаканцы. Плеснули. Опрокинули. Закурили вновь.

– А что же, Виктор, ведь ваш глобалистский дискурс будто бы намерен потерпеть поражение? – вновь начал входить в тон консерватор.

– А по какому случаю ты в дерьмецо рукава-то окунул? – съерничал Виктор.

Политический настрой был навсегда утерян.

Беседка располагала к совсем иного рода беседам.

Быль

У Стаса Чекмашева завелась баба. Сперва всё ладно было – готовила тыквенный суп по рецептам из Интернета, музыку вечерами слушала, ходила в университет – послушная была.

Через полгодика шалить начала – собралась к подружке выпить вина.

Ну, Стас не тиран – отпустил бабу. Первые часа полтора она ему в вотсап еще писала, потом установилось молчание. Позвонив ей, Стас узнал, что бабья компания в полном составе отправилась куда-то в Еремеево к некой Алле.

В течение двух часов после звонка Стас получил три сообщения от своей бабы:

1. Постараюсь взять такси к ночи!!

2. Я так тебя люблю!! Блин!!

3. Зай я толькр утросмогу вернктьса!

После бабий телефон оказался наглухо отключен.

Стас Чекмашев был пацан методичного склада, посему планомерно начал обзванивать подруг бабы.

Одна из них сообщила, что действительно все уехали к Алле, но не в Еремеево, а в Малое Бурташово.

Вторая сообщила, что действительно все уехали в Еремеево, но не к Алле, а к Матвею.

Третья подруга сказала, что никто никуда не уехал и все сидят дома и играют в настольную игру «башня».

Четвертая же подруга заявила и вовсе, что все уехали в Малое Еремеево к Матвею и его девушке Алле играть в «башню».

Стас Чекмашев был ослеплен таким калейдоскопом версий, пожал плечами и лег спать. «Всякое бывает».

Наутро он позавтракал овсянкой, двадцать шесть раз отжался от пола на кулаках, надел пуловер со штанами да поехал в Малое Еремеево.