Говорит Вафин

«Отправить наряд по адресу такому-то. Совершенно чудовищный паблик. Глупость в кубе. Говно собачье, размазанное по веб 2.0, отбейте ему там все почки, не церемоньтесь».

Потом прибавил: «Арестуйте негодяя. Я пока подготовлю одиночную пресс-хату и бутылку».

Коля Желонкин за неимением идей, да и средств тоже подарил своей женщине на день рождения соль в пакетиках для обуви. Вручая подарок, он прятал глаза, проникновенно жал руку, произносил какие-то слова о нераспробованной покуда косметике, о нераскрытых свойствах силикагеля. На душе у Коли было нехорошо.

Похорошело через 3 месяца, когда женщина, уже на Колины именины, преподнесла ему образцы ткани из «остина». Руку тоже жала и презентовала целую речь, из которой следовало, что чуть ли не сами Медичи почли бы за честь пришить обрывки эти к своим сутанам.

Коля воссиял. На следующий день ангела он принес своей женщине полные ладоши распареной пшенной каши, что пенсионеры высыпали на теплотрассу для голубей и альгулей.

Женщина через 3 месяца ответила аппликацией, сворованной со стола творчества детского сада «Зимородок», пока нянечка смолила в прихожей папиросу в шкафчик с изображением соболя.

Николай лишился сна. На следующий день рождения он выкупил землю на Тяготилином кладбище и преподнес купчую своей женщине в конверте Летуаль.

Через 3 месяца он получил в подарок стеклянный шар со снегом. Коля тотчас перевернул его, но снег был надежно приклеен к одной из сторон шара.

На следующие именины Коля проглотил мякиш, вываренный в клейстере, отчего хирургу пришлось делать сквозной надрез в области гортани. Кожицу, срезанную с горла, Николай двумя пальцами с застенчивой улыбкой преподнес своей женщине.

Через 8 недель они поженились.

Свадьба гулялась в Алеппо.

В Томском политехническом университете изобретены антидепрессанты нового поколения.

Принцип действия:

– А ну-ка вставай давай с тахты! Ишь ты, кобылявая! Тридцать лет бабе, а лежмя лежит как колода, на которой свинье голову рубят! Вон дядя Толик Померанцев с сеялки упал в 69-м по пьяни да молотилке ноги отдал по колени.

И ничего! Только задорней стал, до самой кончины у подъезда сидел на табаретке, на тальяночке бандитам Утесова жарил да курил как паровоз, а деревянной ногой ритм отбивал по бетонке! А иногда как закричит, больше душою, чем ртом: «Эх, залетныя! Мне ли Волгоград, мне ли Вязьма!» Так сороки с берез на асфальт грохались, как от выстрела!

Хоронили его – пили так, что Володя Гамишев в могилу свалился с лопатою, а на поминках такую гороховую кашу сварили, что посейчас старожилы пальцы облизывают!

А у тебя что за горести? Нет никаких бед – напридумывала и наврала все!

Ёбарь пропал, на работе начальник зацокал, жопа толстая наелась? Вставай да поди в чулан с ветошью, там кот наблевал с куриных потрохов, прибери-ка – вот тебе развлечение!

Не было такого закону раньше – лежать, а сейчас моду изобрели!

Первым делом в Тбилиси, еще до того, как отведать знаменитые хинкали, я наступил в говно.

Причем пока искал эти самые хинкали.

Тбилиси – город мебиуса. Это тебе не Петербург, где коль постановил дойти до Адмиралтейства, то просто закладываешь руки за спину как драматург и идешь себе. В Тбилиси можно самым загадочным образом петлять, вихлять, уходить на серпантинных переходах в небеса, а потом обнаружить себя в совершенно неожиданном месте.

На одном таком переходе, видимо, спускаясь с моста королевы Тамары, я и наступил в говно – был там один сомнительный закуток.

Шпору я обнаружил только в такси. Водитель сначала бурчал что-то по-свойски, потом выключил радиолу и сказал прямо: ты в говно, что ли, наступил? Мы включили лампочку в салоне, осмотрели подошву – действительно, говно. Другие версии отмели сразу. Говно уже приталило дорожной пылью, но то, что оно человеческое, было видно и невооруженному глазу. Более того, есть у меня основания полагать, что оно скорее всего грузинское.

Мы стали держать с водителем совет. Он все предлагал отыскать палочку и соскрябать наросты с ботинка, я просто смотрел на подошву, и в голове моей витала одна мысль: пожалуйста – наступил в говно.

В отельчике я вычистил говно, но оказалось, что шнурки тоже пахнут. Я их застирал, но внезапно кроссовки начали вонять говном целиком. Через минуту я ощутил этот запах от джинс, чуть позже меня предал и свитер. Казалось, я весь пропах говном до самых сердец. В отчаянии я начал заламывать себе руки и хулить небеса.

Опомнившись, я решил запах говна перебить. Мои духи такого силача не брали, я позаимствовал в ящичке ванной комнаты местный одеколон по типу Шипр. Понюхал одежду заново – никуда не годится. Получившийся запах я нарекаю: «аромат престарелого педераста, собирающегося на дискотеку в дом культуры».

Я сбросил одежу в стирку, взял новый комплект и через минуту уже скакал прочь по холмам Тбилиси куда-то вниз, на запах лобио, но памятуя о говне.

Не считайте, я употребил термин «говно» 11 раз.

Это хорошая цифра, не гнушайтесь ее использовать в быту и творчестве.

Читатель спросит – в обиде ли я на Тбилиси?