Говоруны: Везучие сукины дети (СИ)

И облака из света звезд…

— Недурно, — сказал Бад, когда вереница образов, звуков и ощущений, пляшущих перед глазами все это время, закончилась. — То есть я не выражаю свое мнение, но предполагаю, что посетители могли бы оценить эти… гармонии примерно в таком духе. Что ж, можешь петь здесь два… даже три раза в неделю, от парня по имени Клэм — напомаженный такой, манерный — держись подальше, парень с клювом вместо лица может выдавать по настроению довольно сносные стихи. Денежные детали утрясешь с Вю, если понадобится помощь — зови ковбоя, он здесь вроде вышибалы.

Лана кивнула, ее лицо оставалось приятно доброжелательным, но в глазах нет-нет, да и мелькал насмешливый огонек.

— Да, вот еще что — насущный вопрос. Что ты знаешь о церкви Святого Коллапса здесь неподалеку?

— Боюсь, что ничего.

— Я так и думал, — вздохнул Бад. — А как бы мне сейчас, между прочим, пригодились хоть какие-нибудь религиозные знания!

***

Добираться до церкви пришлось не на любимом «Призраке» — Вю не успела допечатать интерьер, так что Бад выкатил из гаража древний «Касcпир Марк 6», высоченный и длинный, но надежный как топор, бронетранспортер. Внутри остро воняло старой смертью — когда Бад покупал машину, внутренности только слегка сполоснули из брандспойта, а в остальном здесь все было примерно так же, как сто с лишним лет назад, в последние дни гибнущей Уратхи. Но это был самое защищенное от подрыва и атак с воздуха движущееся средство, которым располагал десантник.

Путь до церкви оказался недолгим, ночные улицы хотя и оживились чужими «мерседесами» и «БМВ», но их хозяева, завидев впереди мрачный силуэт «Касcпира», предпочитали отвернуть на обочину и переждать, пока изрыгающая черные столбы дыма, покрашенная в темно-оливковый цвет смерть прогромыхает мимо.

Слово «церковь», среди прочего, было верным технически, но ошибочным по восприятию. Церковь вызывает в памяти стремительную высоту линий, строгую готическую изящность или гибкую роскошь ортодоксальной веры. Святой Коллапс действовал иначе, раскинувшись на двадцати тысячах квадратных метров городской окраины — угрюмый, темный, заросший зеленой травой, напоминая гигантскую палатку сделанную из выщербленного временем камня. На его средних этажах росли деревья, свешивая вниз тяжелые ветви. На крыше вили гнезда птицы — точнее, то, что считалось таковыми в Городе-минус-один. Нижние этажи удерживались на месте каменными подпорами, похожими на крепостные контрфорсы.

Зданию было немногим более двухсот лет, но оно выглядело вечным и, наверное, им и являлось.

Бад припарковал броневик у часовни в виде усеченной четырехгранной пирамиды, заглушил двигатель, и раздвигая высокую, по пояс, траву, направился ко входу. Внутри было прохладно, темно и влажно, и хотя ветер сюда не залетал, удерживаемый силовыми полями, это создавало впечатление пустоты и незавершенности. Бад услышал впереди низкий повторяющийся ритм, и прорезающийся сквозь него высокий голос, и ускорил шаги.

По небольшой каменной арене в центре, сопровождаемый лучами огненно-белых прожекторов, ходил кругами священник в черной мантии — рослый мужчина в расцвете сил, мускулистый, белый и бритый наголо. По тому, как блестели в свете прожекторов его глаза, Бад безошибочно установил ультраморфинового наркомана, а по неестественно прямой походке угадал, что священник использует как минимум экзоскелет. Возможно, под его хламидой скрывались и другие улучшения.

— Кто мы, идущие во тьме к режущему глаза осознанию своей сущности, прячущие лица под капюшонами и накидками, в руках сжимающие стальные мечи и плазменные пулеметы, кто мы? — вопрошал священник, кружась по арене. — С момента создания религии как метода объяснения текущей реальности, жрецы всегда говорили, что люди — бессловесное стадо под ногами всемогущих богов, грязь на их сандалиях, рабы и слуги их, послушные инструменты и покорные игрушки в их играх! Глупые и недостойные копии высших сил!

Сверкали блики прожекторов, каменные колонны содрогались от гула динамиков — не музыка как таковая, скорее тяжелый барабанный ритм, вводящий в транс. Десантнику это не грозило, его совершенная слуховая система разлагала ритм на дискретные звуковые колебания, неспособные на гипноз. Но людей — темные, кружащиеся в сложном танце фигуры у подножия арены — это, безусловно, торкало.

— И жрецы были правы, конечно, — продолжал священник. — Блевать тянет от того, насколько беспомощными мы, люди, были тогда. Но мы чертовски хорошо поработали — и продолжаем работать по сей день. Пенициллин и дезинфектанты повысили срок жизни до небес, пересадки органов дали возможность жить по-настоящему достойным, чипы и имплантаты вывели наши возможности на новый уровень, ну, а телепортация и манипулирование силовыми полями — это уже совсем другой разговор, парни. Соображаете?

Выкладывала в воздухе изгибающийся четкий ритм музыка, трясли длинными цветными хвостами благовония и наркотики. Люди двигались в темном вязком пространстве, дергаясь и улыбаясь. Они улыбались, потому что знали, — внезапно понял Бад.