Грабители

Вдруг раздался гневный окрик, и высокий всадник, Хейнс, скороговоркой заторопил:

— Давай, Калеб, побыстрей. Это Саймон Моган.

Калеб схватил меня за воротник. Я рванулся, пытаясь освободиться, но только опрокинулся на спину и распростерся на камнях, как раздавленная собака. Калеб склонился надо мной.

Черная лошадь, фыркая, ворвалась в группу бандитов. Она угрожающе встала на дыбы и легко развернулась.

— Ну-ка отойди! — крикнул всадник, Саймон Моган.

Калеб не отпускал меня.

— Оставь нас в покое,— процедил он сквозь зубы.

Лошадь Могана упрямо шла на Калеба и остановилась возле меня. Сквозь слезы я смог различить этого человека, объемистого, как бочка, в черном с золотом дорожном плаще.

— Отпусти парня, — настаивал он.

— Это тебя не касается, — буркнул Калеб.

— Касается, если он с брига. Отойди, сказано тебе.

— Не надо мне указывать, Саймон Моган, — мрачно проговорил Калеб, однако, судорожно дернув меня еще раз, он убрал руку и выпрямился, играя ножом.

— Убери нож, — сказал Моган. Он окинул взглядом мародеров, которые явно избегали встречаться с ним глазами. Они отворачивались или опускали головы, как школьники, застигнутые учителем за недозволенным занятием. Лишь Калеб угрюмо смотрел на него исподлобья. — Хватит крови.

— Нет, не хватит, — возразил Калеб. — Крушение не полное.

— Крушение мое, — прорычал Моган. — Или кто-нибудь хочет поспорить?

Снова все, кроме Калеба, опустили головы. Даже лошади чуть подались назад.

Моган рассмеялся. Был он довольно толстым, и щеки его, покрасневшие от ветра и солнца, затряслись, как медузы.

— Конечно же нет. Удивлен, что ты здесь, Спотс. Я был о тебе лучшего мнения.

— Грома не перекричишь, — проворчал Калеб. — Если парень будет жить, нам всем дорога на живодерню. Помяни мое слово, Саймон Моган. И тебе тоже. Да, ты будешь там же, где и мы.

— Я подумаю об этом, — сказал Моган. — Лучше подсади парня.

Калеб не шевельнулся. Моган слез с седла и протянул мне руку.

— Можешь стоять? Конечно, можешь. Пара царапин, пустяк, ты в норме. Давай поднимайся, я отвезу тебя на пустошь.

Пустошь была последним местом, куда я хотел бы попасть. Но Моган, видя мой внезапный испуг, снова засмеялся:

— Я отвезу тебя домой, в Галилею.

Он обеими руками подсадил меня на лошадь, и я уже с безопасной высоты посмотрел на Калеба и на Обрубка, человеческую кляксу рядом с ним. С хитрым видом Обрубок поднес к губам перстень отца.

Моган вставил ногу в стремя. Калеб, стоя за его спиной, поднял нож и медленно направил на меня. Подержав его так, он медленно прикоснулся лезвием к своему горлу. Этот жест был достаточно красноречивым, и ветер, шевелящий одежду бандита, как будто его подтверждал. И я ясно услышал непроизнесенные им слова:

— Я с тобой еще разделаюсь.

4 ГАЛИЛЕЯ

Мы вышли к воде и поднялись к деревне. Лошадь резвилась, как жеребенок, хотя груз несла преизрядный. Саймон Моган был настолько толст, что мне пришлось во всю ширь раскинуть руки, чтобы ухватиться за него. Шляпы на его голове не было, а волосы серебрились, как туман.

Он спросил, как меня зовут, откуда я. Когда я ответил, он усмехнулся:

— Ты не похож на лондонца. Ты не такой уж бледный, да и не хилый.

Мы говорили о городе, минуя запутанные улицы деревеньки. С булыжной мостовой переходили в грязь, шли вдоль извилистого проулка, через ворота и по проходу, где колени чуть не задевали стены. Мы поднимались, и поле остроконечных крыш оставалось внизу.

— Бывал я в Лондоне, — рассказывал Саймон Моган. Он повернул ко мне голову, и я увидел его профиль. — Здесь мне больше нравится. Есть где разогнаться верхом.

Деревня казалась покинутой. Ни одна труба не дымила. Дорога повернула и полезла вверх еще круче. На верху холма стояла церковь, которую я видел снизу,— громадное серое здание с контрфорсами ( Контрфорс— вертикальная выступающая часть стены. Здесь и далее прим. ред.) у стен и высокой трехъярусной колокольней. Из арочных окон с витражами в свинцовых переплетах на меня смотрели лики святых со сложенными руками и нимбами вокруг голов.

Мы миновали ограду небольшого кладбища с неровными рядами надгробий. Тут я заметил движение: из боковой двери вышел человек. Он был в черном с головы до пят, вокруг шеи — стоячий воротничок. Голова маленькая и белая, как голый череп. Улыбаясь, он остановился в лучах солнца и напялил черную шляпу с гигантскими круглыми полями.

— Это пастор ( Пастор— протестантский священник), — сказал Моган.— Вышел на свою регулярную прогулку по кладбищу. — Он придержал лошадь и приосанился в седле.— Добрый день, пастор Твид.

Пастор приветственно поднял руку и двинулся — так грациозно, как будто был дамой, — между надгробий к стене кладбища. Он остановился напротив нас и положил руки на каменную ограду.

— Это тот самый мальчик, о котором я слышал? — спросил он.

— Тот самый, — ответил Моган. — Я возьму его в Галилею.

Пастор кивнул. Он скользнул по мне взглядом и снова повернулся к Могану:

— Следите за ним, Саймон. Это большая удача, что вы нашли его раньше, чем другие.

— Другие его тоже нашли. Страттон уже держал нож у его горла.