Грачевский крокодил. Первая редакция

На слѣдующій день явился Асклипіодотъ Психологовъ. Онъ былъ въ пестрыхъ клѣтчатыхъ панталонахъ водевильнаго пошиба, гороховомъ коротенькомъ пиджакѣ и въ пуховой шляпѣ надѣтой набекрень. Встрѣтивъ Анфису Ивановну, онъ расшаркался по театральному, выкинулъ ногами какой-то курбетъ и объявилъ что такъ какъ ему отлично извѣстно что Анфиса Ивановна его не долюбливаетъ (хотя бы напротивъ ей слѣдовало любить его, такъ какъ онъ ея крестный сынъ), то онъ и является съ визитомъ не къ ней, а къ своей бывшей попутчицѣ Мелитинѣ Петровнѣ. Давъ Асклипіодоту приложиться къ ручкѣ, Анфиса Ивановна спросила его о здоровьѣ отца Ивана, на что Асклипіодотъ, сдѣлавъ въ воздухѣ рукою жестъ, объявилъ что отца онъ сегодня не имѣлъ еще чести видѣть, такъ какъ онъ въ церкви, но что по всей вѣроятности онъ здоровъ, потому что попы никогда не хвораютъ и постоянно здоровы. Затѣмъ Асклипіодотъ сообщилъ Анфисѣ Ивановнѣ что онъ опятъ возвратился подъ отчій кровъ, что въ учительской семинаріи въ которой онъ учился произведенъ коренной переворотъ, и онъ, убѣдившись что при таковыхъ переворотахъ въ семинаріи той учиться не стоитъ, счелъ за благо покинуть сказанный храмъ наукъ и возвратиться сюда. Затѣмъ вошла Мелитина Петровна. Асклипіодотъ быстро вскочилъ со стула и очень развязно и крѣпко пожалъ ей руку. Анфиса Ивановна оставила онъ однихъ и удалилась въ свою комнату. Мелитина Петровна, замѣтивъ это, тотчасъ же догадалась что посѣщеніе Асклипіодота вѣроятно старухѣ не понутру, Асклипіодотъ пробылъ однако у Мелитины Петровны довольно долго, надымилъ табакомъ полну комнату и набросалъ на подъ столько окурковъ, что Потапычъ насилу даже собралъ ихъ. О чемъ бесѣдовала она — неизвѣстно, такъ какъ говорили они почти шепотомъ, а какъ только въ комнату входилъ Потапычъ съ крыломъ и полотенцемъ, такъ немедленно или умолкали совершенно, или же начинали говорить о погодѣ. Предъ прощаньемъ Мелитина Петровна увела Асклипіодота въ свою комнату и довольно долго и тамъ говорила съ нимъ о чемъ-то. Наконецъ Асклипіодотъ ушелъ, но встрѣтившись въ залѣ съ Анфисой Ивановной снова выкинулъ ногами курбетъ и, грозя пальцемъ, проговорилъ:

— Грѣхъ вамъ, мамашенька, что вы не любите своего крестничка! Богъ васъ за это строго накажетъ!..

«Хорошо, толкуй!» подумала про себя Анфиса Ивановна и когда Асклипіодотъ ушелъ, прибавила обращаясь къ племянницѣ:

— И въ кого только зародился такой вѣтрогонъ, не понимаю!…

Чрезъ нѣсколько дней Домна, ходившая въ Рыча къ обѣднѣ, сообщила Анфисѣ Ивановнѣ что Мелитина Петровна, тоже бывши въ церкви, стояла рядомъ съ Асклипіодотомъ и долго съ нимъ болтала и смѣялась; наконецъ отецъ Иванъ, замѣтивъ это, выслалъ изъ алтаря дьякона и приказалъ объявить имъ что если они хотятъ смѣяться и болтать, то чтобы вышли изъ церкви и не мѣшали бы другимъ молиться. Дьяконъ все это объявилъ имъ басомъ, и Асклипіодотъ тотчасъ же вышелъ, а Мелитина Петровна осталась въ церкви и начала усердно молиться и что послѣ обѣдни отецъ Иванъ сказалъ коротенькую проповѣдь о томъ что такое храмъ Божій, что такое литургія и какъ вѣрующіе и почитающіе Бота должны держать себя въ храмѣ Его. Обо всемъ этомъ разказала Анфисѣ Ивановнѣ и сама Мелитина Петровна, похвалила отца Ивана и высказала при этомъ что она никакъ не ожидала чтобы въ деревнѣ сельскій священникъ былъ въ состояніи сдѣлать такое замѣчаніе, да еще барынѣ, и сверхъ этого наскоро сообразитъ на эту тему такую прекрасную проповѣдь какую онъ сказалъ.

Все это вмѣстѣ взятое не совсѣмъ-то приходилось по вкусу Анфисѣ Ивановнѣ и пріѣздъ племянницы сдѣлался ей въ тягость, но Мелитина Петровна была не изъ тѣхъ которыя не замѣтили бы этого и не сумѣли бы поправить дѣла. Мелитина Петровна вскорѣ оказалась женщиной не только укладистою, но даже весьма предупредительною и любезною. Не прошло и двухъ дней какъ Мелитина Петровна сумѣла уже угодитъ Анфисѣ Ивановнѣ а приготовила ей къ обѣду такіе сырники что Анфиса Ивановна чуть не объѣлась ими. Узнавъ затѣмъ что Анфиса Ивановна очень любитъ квасъ и что хорошаго квасу никто здѣсь варить не умѣетъ, она потребовала себѣ ржаныхъ сухарей, caxapy и сдѣлала сухарный квасъ, разлила его по бутылкамъ, въ каждую бутылку положила по три изюминки, и когда квасъ собрался, угостила имъ Анфису Ивановну. Асклипіодотъ больше не показывался. А когда Мелитина Петровна, прочитавъ присланный мировымъ судьей заочный приговоръ, которымъ Анфиса Ивановна по извѣстному намъ Тришкинскому процессу приговорена къ четырехдневному аресту, съѣздила къ мировому судьѣ, объяснила ему что Анфису Ивановну сажать подъ арестъ невозможно и привезла старухѣ мировую съ Тришкой, то Мелитина Петровна окончательно уже овладѣла сердцемъ своей тетки, которая въ ту же минуту порѣшила что Мелитина Петровна славная бабенка. Анфиса Ивановна разцѣловала племянницу, помирилась съ судьей и немедленно принялась ему вязать носки изъ самой тонкой бумаги, причемъ Мелитина Петровна научила ее такъ сводить нитка какъ никогда Анфиса Ивановна не сводила.