Грачи прилетели. Рассудите нас, люди

Оглядываясь на прошедшее, я осознавал, что внутренне, хоть и несмело, не признаваясь себе самому, я был готов к такому концу. Но я надеялся на чудо — на перемену, на счастливый случай, который повернет наши отношения к лучшему. Я никак не предвидел такого ошеломляюще быстрого конца. Казалось, время остановилось. Мне не хватало воздуха. Я расстегнул ворот рубашки. Та кромешная темнота, что сплошной тучей стояла в отдалении, наплыла, придавила, и я уже не различал своей дороги — ее не было.

В комнате вдруг очутилась почему-то Елена Белая. Она встревоженно взглянула на нас обоих.

— Петр, почему ты не пришел? Я ждала тебя больше часа.

Петр встал ей навстречу.

— Извини, Лена. Такие уж обстоятельства… От Алеши ушла Женя. Я не мог оставить его одного.

— Ушла Женя?.. — с ужасом переспросила Елена. — Она сошла с ума!..

20

ЖЕНЯ:

Решение пришло внезапно, запальчивое и непреклонное, — толчок дала записка Алеши. «Если не сделаю сейчас, — думала я, — то впоследствии, возможно, никогда не сделаю — не представится такой случай. Самой мне упорства Алеши не сломить, каждое мое предложение он воспринимает почти как оскорбление, и любой разговор об этом кончится такой же ссорой, какая только что была. У него нет терпения даже выслушать меня, не то что понять, как нам будет хорошо и спокойно в нормальных условиях. Никто не ворвется без спросу, никто не крикнет: „Ага, целуются!“ Сиди, занимайся, читай. Без уединений нет счастья. Одной мне с Алешей не справиться. Я призову на помощь папу. Я откроюсь ему начистоту, он поймет. И пусть они, мужчина с мужчиной, договорятся. Папа убедит его, и тогда Алеша переберется к нам…»

Я придвинула листок и торопливо, застывшими на морозе пальцами нацарапала неровные строчки. Затем оделась и вышла из общежития.

На Боровском шоссе взяла такси. От быстрого движения по мостам, по знакомым улицам города на сердце стало легче, я даже повеселела и поверила в лучший исход.

Шофер, лихой парень, раза два прицельно взглянул на меня.

— У вас, девушка, такой вид, будто вы от мужа к маме удираете.

— К папе, — уточнила я и воскликнула с наигранным удивлением, давая понять, что он глубоко заблуждается: — Как вам удалось так точно определить!..

— Я десять лет сижу за баранкой. Покатал стольких людей, такие на моих глазах разыгрывались сцены — и трагические и комические, что поневоле научился определять пассажиров с первого взгляда… Один раз так же вот взял на Красной Пресне молодую женщину с чемоданом и с узлом. Узел тот завязан был, видимо, наспех, наружу торчали рукава кофты, чулки, сорочки и прочее. Везу. Сидит она вот так же рядом, как вы, еле дышит, бледная, только торопит: «Скорей, скорей!..» Возле площади Восстания слышу, как сзади завизжали тормоза. В зеркало вижу: «Волга». Ну, думаю, загляделся шофер и чуть не врезался в мою машину. На улице Герцена женщина попросила свернуть направо. Свернул. Голубая «Волга» не отстает, идет впритык. В Трубниковском переулке она рывком обошла меня, резко свернула вправо, и моя «Победа» поцеловалась с ней крылышком. Пассажирка моя только охнула и закрыла руками лицо. Здоровенный детина вытащил ее из моей машины, втолкнул в свою «Волгу», кинул туда же вещички. Потом выхватил из кармана бумажник, отсчитал деньги и сунул мне. «Не будем подымать шума, приятель, — сказал он. — Жена, понимаешь, закапризничала…» И умчался. Вот как бывает…

У подъезда я вышла из машины и сразу почувствовала себя по-сиротски одинокой. Немного постояла, пригорюнясь, опустив руки, поглядела на свое окно. Я вздрагивала от студеного ветра, от бесприютности, от предстоящей встречи и объяснения с мамой. Я заранее трепетала перед ее молчаливым пронизывающим насквозь взглядом. А что, если она, нетерпимая, оскорбленная, не примет меня, скажет: «Ты отказалась от нас и убирайся туда, откуда пришла». Она все может… Я пожалела, что оторвалась от Алеши, от ребят, затеяла не совсем надежное предприятие… Прохожие, оборачиваясь, оглядывали меня то с подозрением, то соболезнующе. Хорошо, что знакомые не попадались…

Два молодых человека задержались, и один из них сказал:

— Какие грустные глазки! Кто вас обидел? Пожалуйтесь нам, мы ему зададим!

Второй заглянул мне в лицо смеясь.

— Идемте с нами, повеселимся!

Я неожиданно показала им язык и, рассерженная, провожаемая смешком молодых людей, вошла в подъезд. Ведь я приехала к папе, а он меня в обиду не даст. В лифте поднялась на свой этаж. Сохранившимся у меня ключом отперла дверь.

Квартира встретила меня затаенной тишиной, безлюдьем. Я забыла, что на воскресенье все наши уезжают на дачу и возвращаются только в понедельник утром. Сперва я обрадовалась: еще немного оттягивается минута встречи. Приду в себя, соберусь с духом… Но неизвестность и тишина пугали больше, чем мамин гнев. А желание увидеть маму сейчас же и получить полной мерой все, что заслужила, охватило настолько сильно, что я опрометью кинулась на улицу — скорее добраться до автобусной станции и уехать к маме! Никогда, я думаю, не рвался так человек навстречу каре…