Град Камен. Путешествие в Китеж

Полыхнуло восстание – как лесной пожар. Летописи говорят о Черемисских войнах немного, но из замечаний несложно понять – за Волгой в ответ на «разбой» выжигались чужие деревни, их жителей, и в самом деле не желавших тогда покоряться иной власти, убивали. Документы прошлого рассказывают, с каким радостным неистовством жгли завоеватели священные рощи и деревья марийцев и мордвы, как рушили «языческие», «поганые» памятные знаки на их древних кладбищах. В таких войнах, как Черемисские, трудно победить. Они были неуспешными для русских войск: ответом на всякий успех немедленно становились новые неожиданные нападения. Марийцы хорошо знали тайгу, были отличными охотниками, и подкараулить врага для них было несложно. Противникам в итоге можно было только пойти друг другу навстречу, предложить выгодные условия для сотрудничества – другая развязка была уже невозможна. И разум возобладал: бывшие враги услышали друг друга, поняли, что историческая судьба навеки связала их здесь.

…Нет, не будем все-таки ворошить недобрую память. Мы живем в другом, в новом мире, и союз марийцев с русскими скреплен уже другими веками – общего труда, общих военных походов. Он скреплен настоящей симпатией людей друг к другу – улыбками, дружбой, общими праздниками.

И этими преданиями он скреплен тоже. Русские старики рассказывали о «непокорных марийцах» уважительно: как не почитать людей, которые готовы были отдать за свою веру, за свою святыню, за свой язык жизнь? Людей, которые тоже очень любили Светлояр…

Впрочем, самые внимательные жители округи обращали внимание: марийцы продолжали откуда-то приходить на озеро и подолгу, чаще всего в темное время, сидели и молча любовались им. «Несмотря на то что линия марийских поселений от Светлояра отступила теперь на несколько десятков километров на восток (за Ветлугу), все-таки среди светлоярских паломников всегда можно встретить две-три одетых в шарпан марийки, без всяких при этом признаков обрусения. Связь их с урочищем поддерживается, следовательно, какой-то собственной черемисской традицией, которую знает и легенда: черемисам она приписывает доставку “скрытникам” хлеба», – писал Василий Комарович.

Известна ли ему была эта древняя традиция марийцев? На протяжении веков они совершали за сотни километров паломничества к святым местам своих предков и непременно несли туда хлеб и другую еду. В работах русских этнографов мне встречалось очень неуклюжее, неточное в таких случаях слово «жертва». В самом же деле это было угощение: люди собирались пировать со своими богами на общем празднике. А если богам принадлежит все, значит, им принадлежит и эта еда. Тогда ее просто нельзя им пожертвовать – можно только принести.

Традиция такая была связана не с одним Светлояром. Марийцы из-под Козьмодемьянска еще в середине ХХ века продолжали ходить в окрестности города Кстово, и там навещали в летний ночной час несколько старых берез. Эти деревья росли возле обнаруженного археологами марийского городища, которое относится к началу II тысячелетия новой эры.

Ушли праведными, непокоренными, не изменившими своим богам прежние хозяева дальних заволжских лесов. И ведь именно об этом рассказывает Китежская легенда: она о городе, который стал подземным, был накрыт холмами с лесом, озерной водой, чтобы жители его спаслись от чужеземного поругания, сохранили свои святыни! Христианская идея вечной жизни праведников сомкнулась в Китежской легенде с древним марийским представлением о священных урочищах. Там обитают души тех, кто жил в прошлом или еще не родился, там можно встретить души героев и праведников. «Переселение» таких людей в природу – не наказание, а возможность почетного иного бытия и участия в делах своего народа. Марийская традиция паломничества в святые места, строгие запреты, которые заставляют трепетно к ним относиться, оказываются, по сути, очень похожими на то, что составляет русскую традицию и известно каждому, кто собрался на Светлояр. Две культуры идут друг другу навстречу. И на границе двух миров рождается одна из самых знаменитых российских легенд: русская и не только.

А само озеро, как такая природная святыня, оказалось в руках следующих хозяев. Это были уже русские поселенцы – совсем не похожие на тех, кто жил в керженской тайге до них, верившие уже не в Поро Кугу Юмо, не в лесных богов, которые владели деревьями, зверями, птицами, водами этой земли.

Удивительное озеро бежавшим в этот край старобрядцам требовалось не меньше, чем их предшественникам. Потому что, только владея таким чудом, любя его, можно с полным правом говорить соседям: «Мы есть! У нас – своя вера, своя земля, свои святыни!» Так всегда бывает в истории. И этим чувством – утверждения своих представлений о мире – переполнена статья семеновского старообрядца Степана Меледина «Китиж на Светлояром озере», та, что открыла длинную вереницу публикаций о природном чуде и всем, что связано с ним в народной памяти.