Град Пустыня

Макарий почил в 393 году в возрасте около ста лет.[232]Он принадлежал к самому первому поколению монашествующих, опыт которых отрезвлял их более молодых преемников. В миру, в бытность свою в Александрии, Макарий был торговцем лакомствами [τραγήματα πιπράσκων].[233]Обратившись в христианство в возрасте сорока лет,[234] он превосходил всех остальных своими аскетическими подвигами. Узнав, что тавеннисиоты не едят в четыредесятницу вареного, он семь лет не вкушал приготовленной на огне пищи.[235] Желая одолеть сон, он бодрствовал в течение двадцати дней, после чего уступил ему как требованию природы.[236] Както Макарий раздавил укусившего его комара и, раскаявшись в овладевших им мстительных чувствах, шесть месяцев провел нагим на скитском болоте, «где жили комары величиною с ос, которые прокусывали кожу даже у вепрей». Он вернулся в свою келью таким опухшим и изъеденным, что братия смогла узнать его только по голосу.[237] Желая показать, что он ни в чем не уступает тавеннисиотам, он пришел в их обитель в платье мирянина и попросил, чтобы его приняли в монахи. Убедив Пахомия в том, что почтенный возраст не станет для этого помехой, он настолько превзошел братию своей «бесплотной» жизнью, что тавеннисиоты пригрозили разойтись, если Пахомий не удалит его из обители. Узнав в старце Макария, Пахомий просил его удалиться и поблагодарил за преподанный братии урок.[238] Эта история, которая страдает известной противоречивостью, наглядно свидетельствует о том, что отношения Пахомия с учениками были далеко не безоблачными.[239] Пахомий умер в 346 году, и это означает, что имя Макария стало широко известно уже вскоре после его (Макария) обращения. Помимо прочего, можно предположить, что подобные истории повествуют о раннем периоде его аскезы, до Палладия же они дошли с известными преувеличениями. Следует заметить, что монахи усвоили и преподанный им урок, вследствие чего в обителях перестал поощряться чрезмерный аскетизм.

Подобно другим монахам первого поколения Макарий никоим образом не был привязан к какомуто одному месту. У него было четыре кельи: одна в Нитрии, одна в Келлиях, одна в Скитской пустыни и еще одна гдето «к югозападу».[240] Упоминание Скита вновь возвращает нас к другому великому Макарию Макарию Египетскому — удалившемуся в эту суровую пустыню около 330 года. Вскоре к нему присоединились и другие монахи. Однако в течение примерно десяти лет отшельники эти жили без священника. Сорок миль отделяло их от Нитрии не проторенная двадцатимильная дорога в Теренуф, а неприметная, известная только контрабандистам, занимавшимся продажей натра, пустынная тропка, терявшаяся в бескрайних песках. Однако это нисколько не мешало «отрокостарцу» (παιδαρνογέρων) так называли Макария Великого[241] ^— ходить на литургии к авве Памво.[242] Одна из рассказанных им в этой связи историй свидетельствует как о его любви к странничеству, роднившей обоих Макариев, так и о его убежденности в древности монашеского жительства. Им овладело желание оставить свою келью и увидеть настоящую пустыню; он боролся с ним пять лет, после чего уступил этому желанию и после долгих странствий обнаружил в пустыне оазис и озеро с островом посередине, где жили два нагих старца, египтянин и ливиец, которые в свое время оставили египетскую киновию и провели на этом острове вот уже сорок лет. Они сказали ему: «Если человек не отвержется всего мирского, он не может стать монахом». Когда же Макарий сказал им, что он слаб и не способен вести подобную жизнь, они отвечали: «Ежели не можешь ты жить подобно нам, сиди в своей келье и плачь над своими грехами». «И потому, говорит Макарий, знайте, что не стал я еще монахом, но я видел монахов. Простите же меня, братья».

В словах старцев звучит укор. Макарий не мог подолгу оставаться в келье. Истории, рассказывающие о нем, повествуют о его бесконечных странствиях. И при этом он странствует так же свободно, как царь, объезжающий свои владения, словно являя собою самое воплощение духа пустыни. Когда число живущих в Скитской пустыни умножилось, он решил пойти к святому Антонию и, вероятно, отправился прямиком на его Внутреннюю Гору.[243] Там, помимо прочего, он поведал Антонию о том, что в Скитской пустыне не служится Евхаристия. Макарий печется о нуждах тех монахов, которые не могли предпринимать столь долгих путешествий по пустыне; к этому же времени, вероятно, относится рассказ аввы Херемона, пещера которого находилась в двадцати милях от болота, которое являлось ближайшим источником воды, и в сорока милях от церкви (очевидно, речь здесь идет о Нитрии).[244] В Скитской пустыне собирались монахи, склонные к уединенной жизни, однако расстояние в сорок миль было непосильным даже для них! В конце концов, в возрасте сорока лет Макарий, сподобившийся в это самое время дара исцеления и прозорливости, был рукоположен во пресвитера (произошло это, вероятно, около 340 года).[245]