Град Темных Вод

Хэйт почему-то вспомнила свой первый квест, тот назывался очистка капустного поля (не иначе, сбор улиток с подводного «поля» навеял); удивилась, что до этого раза оповещений о заданиях не появлялось, хотя сами задания — были. Варианта отказаться от квеста не предусматривалось, принят он был автоматически. Отдельно напрягала строка про штраф за смерть рыбки: оставалось надеяться, что Ри не страдает суицидальными наклонностями.

Вне домика Маську захвалили и даже немножко затискали: Рэй с Кеном одобрительно высказались о найденном к местному подходе, Барби тянула ручищи зеленые к треуголке, а у Хэйт случился приступ умиления. Монк, как и обычно, помолчал в сторонке, едва заметно улыбаясь.

«Лампочку» Хэйт велели выключить — конспирация! — оставив из осветительного только те самые камни, обвязанные бечевкой. И отправились вслед за белоснежной рыбкой в неизведанное.

— Икру заморскую идем мы добывать, — хрипя и безбожно фальшивя (причем, скорее всего, то была часть игры на публику), протянула Барби. — И нам не страшен иглобрюх, нас — рать!

Над творчеством орчанки похихикали, кто-то пропел: «Кто ходит в гости по утрам…»[10]

И никто, включая плывущую впереди всех рыбку Ри, не заметил увязавшегося за ними хвоста.

Этот их поход (плыл — или плыла — только Ри, остальные на своих двух шагали по дну) напомнил адептке о значительно более ранних походах, что были по ту сторону… Когда была она совсем мелкой, начальные классы, родители брали ее с собой за грибами; с ними ездили еще дядя Миша, тетя Лена, их сын, Виталик, на три года старше ее самой, долговязый, замкнутый, но не злой пацан. Подходя к опушке, взрослые напевали детские песенки, шутили и веселились. Потом веселье стихало, сменяясь азартом тихой охоты. Запах хвои, стволы сосен, верхушки которых так высоко, что только представить можно…

Там все переменилось, здесь — вернулось сквозящим ветерком, вскрикнуло эхом, хотя ни ветра, ни эха на озерном дне быть не могло. И впереди белела вовсе не мамина косынка, а плавники их путеводной рыбки.

— Ушастая! Ушастая! Эй! — перед Хэйт замельтешила гномочка, выдергивая ту из воспоминаний. — У тебя с Велегардом какой показатель репутации?

— Дружелюбие, — откликнулась та. — Немного до радушия осталось. И титул «Друг города», за тот квест с детьми. Ищем, откуда дровишки?

— Ага! И почем да чьи в лесу шишки. Значит, в титуле дело, — зашевелился плюмаж в такт кивкам.

— Нет, — поспешила огорчить мелкую Хэйт. — Титул дали позже. Разрешение — за «несчастного горожанина» мне торгаш бородатый выдал.

— Велегард — твой стартовый город? — уточнил эльф.

— Да. Вычисляете алгоритм получения разрешения?

— Строим гипотезы, — улыбнулся Рэй. — Ты прослушала? Барби, вон, заявила, что ты слитый хайлевел[11], малая ставила на репутацию не ниже доверия, я — на твою способность притягивать всякое разное, от плюшек до больших неприятностей. Кен выступает в качестве судьи, Монк — болельщика, не знаю, за кого, он не уточнил. Значит, я победил?

— В общем-то да, — заулыбалась адептка, ей все озвученные версии польстили. — Там сначала шли поручения без оплаты, а потом, когда на ферму нас отправили, появилась строчка про дополнительную награду, раз такая я не жадная. Награда скрытая, уже по завершению мне разрешение хмырь всучил.

Вот тут она ожидала подспудно недовольных «фыр» за умолчание, а получила только одобрительные: «Молодцом», «Неплохо» и «Ай да каравайка!»

Еще и Монк большой палец вверх выставил.

За всем этим едва не прошляпили сигнал от Ри — затаиться. Прятаться за кораллами пришлось недолго, Ри снова поплыл, только в обратном направлении. А потом, замерев на месте, стал кувыркаться в воде, шевелить своими «плиссированными» плавниками, словом — привлекать внимание.

— Сказано не кормить тебя, — виновато развела руками Хэйт.

— А вот про него ничего не сказано, — насупилась гномка, ткнув пальцем в воду впереди себя. — И как я проглядела-то? Старею, да? Старею? Морщины-седины?

— И целлюлит. И плесенью скоро покроешься, — поддержала по доброте душевной Барби. — Ох ты ж ешкин… рыб!

Плавненько, боязливо — боком, боком — к ребятам подплыл маленький зубастый акуленок.

— Голоден, малыш? — пока приятели соображали, опасен ли им «ешкин рыб», Монк выдвинулся вперед, протягивая акуленку пластину из водорослей (это работодатель озаботился пропитанием «служащих»). — Не уверен, что ты это ешь, мне тебя угостить больше нечем.

Акулья пасть с мощными зубами со скошенной вершиной и зазубринами по всей длине широко открылась при виде угощения. Тут отмерла Мася, вспомнившая про «заначку» из улиток — они тоже полетели в пасть, как и крольчатина из запасов Рэя. Барби нашла в закромах лепешку, Кен — какую-то рыбину.

— Вы сейчас намешаете, у ребенка несварение будет, — покачала головой Хэйт и предложила акуленку яблочко, с невесть каких пор лежавшее в инвентаре, но срок употребления еще не вышел.

— Спа-си-бо, — пасть закрылась; малыш (теперь-то одного из деревенской мелюзги все опознали), говорил (думал?..) по слогам, своеобразно. — Вы-не-сер-ди-тесь?