Градус любви

Для всех я был почти невидимкой и в ту же минуту порадовался, что моя семья отклонила приглашение на свадьбу. Я знал, что они поступили так ради меня.

Но они не знали, что сегодня я здесь.

Остальные гости общались со своими друзьями, родственниками или парами, отмечая красивые украшения и изумительную музыку, которую играл арфист, сидящий рядом с органом. Все тихонько переговаривались, дожидаясь начала церемонии.

И она начнется.

Осталось меньше десяти минут.

«Слишком поздно, – мелькнула в голове здравая мысль, когда я сел, держа обеими руками программу, и устремил взгляд на алтарь. – Она выходит за него замуж. Сегодня. Ты ничего с этим не поделаешь».

Но в груди парило более сильное чувство, от которого успокаивалось дыхание и сердце. Это ощущение порхало и наполняло меня необъяснимым предвкушением, словно вот-вот произойдет что-то грандиозное.

Надежда.

Я плохо понимал, сколько прошло времени. Даже не был уверен, что действительно сижу в церкви, настолько был отрешен от происходящего. Но пришел в себя сразу же, как заметил знакомые глаза, наблюдающие за мной с третьего ряда.

Бетти улыбнулась и подмигнула мне. Я улыбнулся в ответ, и одно это движение пробудило волнение, которое мне удавалось преодолеть. Сердце гулко забилось в груди, руки задрожали, и я был уверен, что ноги сами понесут меня прочь отсюда, когда смолкнет арфа и заиграет орган.

Та же съемочная группа, которая хвостом ходила за Энтони и Руби Грейс на званом вечере, рассредоточилась по церкви, установив везде камеры. Один оператор постоянно перемещался и снимал праздные разговоры до начала церемонии. Как только прозвучал знакомый церковный гимн, оператор переставил камеру в центр прохода, низко пригнулся и скрылся из виду.

Теперь у алтаря стоял пастор Моррис и с улыбкой смотрел на собравшихся, молча кивнув в знак приветствия. Мать Руби Грейс сопроводил на место церковный помощник, а родителей Энтони нигде не было видно. Я нахмурился, гадая, где же они, но времени подумать об этом не хватило, потому что справа открылась дверь.

Через нее вошел жених с каким-то незнакомым мне парнем. Он встал рядом с Энтони и пастором Моррисом у алтаря, и я понял, что это шафер, но долго удерживать на нем внимание не смог.

Потому что мне понадобилась вся сила воли, чтобы не броситься к алтарю и не вмазать кулаком по ухмыляющейся роже Энтони.

Высокий и уверенный в себе, он стоял у алтаря, одетый в светло-серый смокинг с коралловым нагрудным платком и галстуком-бабочкой. Его волосы были аккуратно уложены, лицо гладко выбрито, и для всех остальных, собравшихся в этой церкви, он выглядел идеальным женихом. Он являл собой мечту каждой девушки, которая когда-нибудь представляла день своей свадьбы.

Но я-то знал правду.

Я помнил все подлые слова, что он говорил о самой лучшей в мире женщине; помнил, какую он причинил ей боль, и о том, что он обращался с ней, как с марионеткой.

А теперь, благодаря Бетти, знал о сделке, которую он и его отец заключили с родителями Руби Грейс.

Это известие расстроило меня сильнее всего. Может, Энтони ничего не должен Руби Грейс, но мне было физически плохо от того, что родители выдавали ее замуж в обмен на уплату долга.

Я скомкал свадебную программку, чуть не порвав ее. Незнакомая пара, что сидела рядом, поглядели на смятый листок бумаги и бросили на меня обеспокоенный взгляд, а я в ответ натянуто улыбнулся и немного размял плечи.

Дыши, Ноа.

Первой по проходу прошла девочка, которая рассыпала по пути лепестки маргариток и застенчиво улыбалась сидящим.

Следом пошла Мэри Энн. Она не приезжала в город несколько лет, но не узнать ее было невозможно. У нее были такие же рыжие волосы, как у матери и сестры, тот же нос пуговкой и веснушки на щеках. Однако она была выше Руби Грейс, и в ее лице не было той дерзости. Мэри Энн выглядела старше своего возраста, но стоило ей улыбнуться, и я увидел сходство, словно как у близняшек.

Последней по проходу прошла Энни. Одетая в кремово-коралловое платье, она шла, прижав цветы к животу. Улыбка у нее была печальной, хотя она пыталась это скрыть, смотря на гостей. Я уставился на нее, чувствуя, как бешено колотится сердце, и понимая, кто пройдет следом.

Дойдя до алтаря, Энни обернулась.

И остановила взгляд на мне.

Она побледнела и приоткрыла рот, накрашенный розовой помадой. В ту же минуту зазвучал орган, и прихожане встали.

Я покраснел и тут же резко побледнел, оцепенело встав и повернувшись лицом к проходу вместе с остальными. Орган заиграл, а я поправил галстук, сделав еще один размеренный вдох, чтобы успокоиться, когда двери церкви вдруг распахнулись.

Первое, что я увидел, – длинная тонкая рука, вцепившаяся в серую ткань смокинга. Ее ногти были выкрашены в нейтральный розовый цвет с белыми кончиками, и она держалась за руку отца, словно только так могла остаться на земле.

Один шаг – и я увидел длинную, струящуюся юбку кремового платья, под которой мелькнули очертания ноги.

Еще шаг – и в поле зрения появился букет, который я помогал ей выбрать. Прекрасная связка маргариток и роз, обрамленная свежей гипсофилой и васильками.