Графъ

- Шалтай, захлопнись, - оборвал Глеб и с усиленным интересом уставился на залетную. Ни тени блефа. Железная решимость в дерзком взгляде не оставляла сомнений - девчонка настроена серьезно, как если бы ей терять было нечего.

- А никто не обещал, что будет легко, Леррра, - протянул Глеб, пробуя на вкус ее имя. - Где твой телефон?

- Дома…

- Адрес?

- Промышленная пять, квартира двенадцать, - обречённо выдохнула она.

- Рудимент, метнись.

Рудик Базанов лениво зашевелился, поднялся, оглядел медленно девчонку и втянув слюну сквозь зубы, поплёлся к выходу выполнять поручение.

Да, он понял без слов Руда. С этой голой хотелось разговаривать по-другому - жестко и лежа. Но время и место не совсем подходящее.

Глеб подцепил кучку невзрачных тряпок и бросил девчонке.

- Оденься! - он кивнул, намекая взглядом на аппетитную грудь крали. - А то меня это отвлекает.

Девчонка, смущаясь, завошкалась, начала распутывать рукава и штанины, стараясь не отнимать руки от обнаженной груди. Со стороны выглядела нелепо, даже жалко.

Жалко убивать.

- Пока выясняются все обстоятельства твоей биографии вплоть до сегодняшнего вечера, так и быть, будешь жить… - он с трудом заставил себя отцепить взгляд от ее бёдер, которые она спешно упаковывала в широкие штаны с карманами и отметил, как усмешка преобразила ее лицо. - У меня!

Голубые глаза, вдруг, потемнели, сделались колючими.

- Дядя, ты женских романов перечитал, что ли? Выясняй свои обстоятельства без меня, пожалуйста. Сделай милость, пристрели уже или прирежь. Я жить не хочу в принципе, ты не понял?

Ещё никто с ним так не разговаривал, как шипела на него эта молодая гадюка. Рука сама собой вернулась на шею осмелевшей гордячки, вжала затылок в кожу спинки сидения. Под пальцами бешено трепетала артерия, странным образом отдавая пульсацией Глебу в пах. Он усилил хват. Глаза у девчонки стали в два раза больше.

- А ты, акула пера, значит, решила по-легкому отделаться? - выплюнул он словами в приоткрытый рот журналистки. - Нет, дорогая. За свои поступки отвечать придётся. И пока воздух есть, скажи дяде, сколько тебе обещали за это?

- Хочешь знать, сколько стоит дурная слава, - просипела упрямая и задергалась.

- Нет. Хочу знать, во сколько ты себя оценила!

Ответить она не успела.

Длительное воздействие на сонную артерию даже из грубых невоспитанных рецидивистов делало паинек, не опаснее спящих младенцев. А уж дикую кошку обезвредить - вообще без проблем, главное - не перестараться.

Повёз в резиденцию за город, игнорируя недовольное сопение Шалтая. В дом внёс сам, поздно вспомнив, что гостевая находится на третьем. Кое-как допер. Сгрузил в комнате на кровать. Постоял, посмотрел, подумал. Почесал бороду.

Почему бы и нет, собственно?

Стащил с неё сначала штаны - снова поразился физической реакции на небритый женский лобок. Потом рубашку расстегнул, снял. Завис.

Давненько он такой нимфы не видел. Кровь с молоком баба, все при ней, огонь, порода. А лицо тонкое, пропорциональное, аристократическое.

Разделся сам, нырнул в койку к спящей красавице. Проснётся - он ее пощупает, а там дело за малым.

Должна же она ответить за сорванную «мэрию» пока ребята собирают о ней информацию?

Глава 4

Глава 4

В детстве он мечтал стать повелителем времени: сокращать сутки в карцере до пары секунд, сдерживать их бег, чтобы продлить вкус барбариски, уметь оттягивать момент пробуждения до следующей жизни.

Ну, или хотя бы на час.

А для этого, он знал, нужны большие деньги. Наивная вера в то, что даже время продаётся, жила в нем довольно долго, толкая вперёд и вверх. Теперь у него было все, а времени этим всем наслаждаться не было. Человек четверть жизни проводит во сне - можно успеть родиться, вырасти, наделать дерьма и сдохнуть. Теперь, когда он точно знал, что у времени нет цены, он предпочитал засыпать только с теми, с кем ему хотелось проснуться.

Граф вспомнил, что не один в постели. И ему захотелось…

Он потянулся со скрипучим стоном, разлепил веки, сфокусировался. Из-под кромки одеяла его изучала пара испуганных глазищ. Ну и дура! Утренний стояк, что ли, никогда не видела? Уставилась как на Мачу-Пикчу.

- Живая, - констатировал Глеб и снова потянулся, добавив сквозь зёв: - хорошо.

Девчонка занырнула по брови - один хохолок торчит, и поползла к противоположному краю кровати. Во, дурная. Глеб перекатился набок прижал собой полотно одеяла. Заблокировал укрытие и возможность дальнейшего отступления. Все, попалась.

- Почему я голая? - не спросила, а предъявила.

- Я раздел, - он стер кулаками утреннюю муть с глаз, чтобы лучше видеть и угадывать большие и малые изгибы под одеялом. Фантазия благотворно влияла на настроение. И девочка это тоже заметила. Зажмурилась и потянула осторожно ткань на себя.

- Зачем? - открыла глаза, но сразу отвела взгляд в сторону, стянула выразительные брови к переносице.

Смущается? А голыми сиськами собирать видео-компромат на уважаемых людей не стеснялась.

- Извини, я по-другому не умею спать с женщинами. Только так.