Графъ

По глазам видел - секунда и завизжит, как противоугонка, уже накачивала лёгкие, раздувая сердито ноздри. Раз. Два. Но она зашипела:

- С какой стати, вообще, ты решил, что можешь раздеть и завалиться со мной спать? Это нарушение личных границ!

Уфь, дерзкая какая! Никак, статьей угрожает? Обычно всё по обоюдному согласию сразу, порой стремительно, что даже в памяти не откладывалось. Ладно. Давай поиграем на повышение ставки. Может, жива останешься.

- Серьезно? То есть вот так называется твой шпионаж?

- Личные границы - это то, что ты ревностно оберегаешь от общественности, допускаешь к ним только очень близких. А это ваш групповой промискуитет…

Она задохнулась на середине фразы и тихо сдулась, краснея. Наверное вспомнила вчерашний ренессанс. Да, детка, так отдыхают некоторые взрослые дяди. Но раз вспомнила, значит когнитивные функции не пострадали от гипоксии.

- Ты собачий кайф словила, - сообщил буднично Глеб. - Не мог же я оставить тебя без присмотра.

Он причмокнул и подмигнул - вспомнил, как бессовестно за ней присматривал ночью.

- Что словила? - над одеялом внезапно появилась вся ее голова. Губы припухли и покраснели, она их, видимо, кусала старательно. На щеке розовел след от подушки. Голубые глаза чиркали по его лицу, будто хотели расковырять дыру в изображении.

- А, тебе же надо всё по-научному объяснять! - какой-то бес внутри дернулся, вздрогнув, как ото сна, толкнул Глеба вперёд на девчонку - прижаться к ней, желательно к голой. - Гипоксия - кислородное голодание, достигается путём странгуляции, сопровождается мощным расслаблением… - смял в ладони край одеяла, - сексуальным возбуждением, - потянул на себя, - и возможной потерей сознания, если перестараться. У меня опыт в соревнованиях со смертью. Я, как видишь, пока не проиграл. Возбуждение было, Лер-ра, прежде чем ты вырубилась?

Она вжала голову в подушку и громко сглотнула. Да моя ж ты хорошая. Откуда ж ты такая актриса. Из какой самодеятельности?

- Не трогай мое одеяло! - мяукнула она, изображая недовольство. А сама оживилась под ним, завозилась.

- Здесь всё моё, - вдохнул рядом с яремной впадинкой. Она пахла виски и ещё чем-то приятным. Знакомым до голодного спазма в желудке и ниже - на уровне первобытного инстинкта, который упрямо рвался из-под контроля рядом с ней. - Слушай, я у тебя там такой пушистый раритет увидел. Прям обалдел...

Глеб перестал стягивать одеяло сверху, перешёл к наступлению с тыла. Спустил ладонь вдоль очертаний ее левого бедра, собрал нижний край в кулак, потащил вверх, уже плохо отдавая отчёт своим действиям.

- Я на такое ретро только в самые голодные и безбашенные времена западал. Молодость вспомнил. Стояк как в восемнадцать. Покажи…

Он вжал каменный пах в ее бёдра и недвусмысленно потерся. Девчонка замерла. Перестала возиться. В глазах полное затмение голубой радужки чёрными дырами зрачков. Возбуждение или страх? Или всё вместе?

Такая гладкая под ладонью, горячая, но напряжённая до острых сосков, которые он уже предвкушал.

- … хочу кончить на твою мохнатку, прежде чем ты пойдёшь в душ и избавишься от нее.

Граф уже сам понимал, что несёт несвойственную ему околёсицу. В башке вакуум, кровь не доходила. Вот сколько ее требовалось на обеспечение и поддержку эректильной функции, ровно настолько ее стало меньше в голове. То есть, мозг кровью почти не снабжался.

- Какая мохнатка! Что ты себе позволяешь, - девчонка задергалась, замолотила пятками, засучила коленями, попробовала покрутить бёдрами - вспыхнула и попыталась это скрыть за угрозой: - Я член союза свободных журналистов! Убери от меня руки, урод!

- Ну-ка, ещё раз скажи!

- Убери от меня…

- Член?

- Да! Ч-что?

- Член! Повтори! - Глеб не стал сдерживать голодного беса и позволил ему вонзить зубы в мягкую, маленькую мочку. Чуть не зарычал, смяв в ладонях плотную, упругую задницу. От тонкого, съедобного запаха по клыкам в нежную кожу хлынула слюна. Он бы не отказался попробовать насколько она солёная и алая внутри. Почему-то неожиданно накрыла уверенность, что никто из них двоих не разочаруется в дегустации. Вот только найдутся ли в этой комнате презервативы?

- Отвали от меня, обезьяна! - извивалась змея и шипела, подогревая интерес к игре. - Я на это своё согласие не давала! Отпусти сейчас же! - завихлялась, почти убедительно. Глеб даже на мгновение готов был поверить, что она и правда сопротивляется. Но одеяло от ее извиваний соскользнуло с груди - грамотно все рассчитала, чертовка, все, как он любит. Надо бы Мурку потрясти - не стажировалась ли девочка у неё - уж очень почерк знакомый.

Но девчонка как будто увлеклась, начала переигрывать. Попыталась плюнуть в Глеба, да видимо во рту пересохло или напора не хватило.

- Ты больная, что ли? - пришлось заглянуть авантюристке в ее бесстыжие глаза и убедиться, что она не в припадке.

Нормальная. Только напуганная, похоже?

Он уже почти уговорил себя задержаться на этой мысли, и, может дать девчонке передохнуть, как она разрезала пространство визгом, от которого едва уцелели органы слуха. Либидо, однако, не пострадало.