Графъ

- Боюсь не потяну, дорого мне обойдётся этот эскорт. Да и не хотелось бы превращать эту душераздирающую драму в банальный курортный роман.

Стало любопытно, до зубовного скрипа: что надо сделать, чтобы она перестала фонтанировать цитатами из будущей книги и, наконец, призналась! Она не хочет уезжать! Не хочет! А этот ее дерзкий базар - упрямое отрицание очевидного. Заставить ее? Посадить на цепь? Самый грубый и неэффективный метод воспитания - это принуждение. Но именно он производит самые острые, самые запоминающиеся впечатления в процессе…

- Я ведь могу заставить тебя, - вкрадчиво предупредил Глеб, наклонился совсем близко к ее уху, втянул воздух и четко, громко проговорил на выдохе: - скрутить суку и увезти туда, где ты снова будешь голой и тихой.

- Не можешь, - девчонка гордо вскинула подбородок, - ты должен поддерживать баланс между законом и преступностью. У силы, что вечно хочет зла, но совершает благо не бывает отпусков.

Тут даже Вольдемар не выдержал душного пафоса. Повернув маленькую голову на объёмной, как баобаб шее, он зыркнул хмуро на Новодворскую, потом с сочувствием посмотрел на шефа. Глеб отвёл взгляд к окну. За стеклом плыли сосны, уже плохо различимые в плотных сумерках, и редкие придорожные фонари, в свете которых периодически мелькало отражение бледного лица, жесткого, непроницаемого для эмоций и потерянного…

Глава 41

Глава 41

От города до Губернаторского дворца вели широкие, гладкие двадцать километров федеральной трассы. Каждую первую пятницу сентября с наступлением темноты по ее выделенным полосам то и дело проносились роскошные экипажи с мигалками. Дальше трасса для автомобилей представительского класса не прогружалась.

Начальники департаментов, мелкие барыги от официальной власти области; директоры заводов, владельцы пароходов и нескольких газет съезжались на ежегодный бал в честь открытия сезона миграции. Перед тем, как разлететься в тёплые страны на зимовку, они сбивались в одну петушиную стаю и сверкали друг перед другом позолоченными хвостами.

Столичная мода доезжала сюда с опозданием, на перекладных и то не вся. К тому же быстро адаптировалась под климатические условия и суровые феодальные понты. Блестки, люрекс, пух и перья, декольте спереди до пупа, сзади до копчика - все это мелькало и рябило, кричало о том, что вкус здесь не главное. В Сибири чем больше на тебе денег - тем теплее. Соотвественно, чем больше на твоей даме каратов и пушистого горностая, тем ты моднее и вообще - круче. В этом плане Глеб не вписывался в топы знати. Чем только привлекал внимание, а не наоборот.

Сегодня Граф был здесь с белой вороной. И каждый встреченный им представитель местной фауны считал необходимым подойти и сунуть свой клюв в декольте Новодворской. Глеб уверен был, что такой сальный блеск в глазах богемы вызывают семизначные нефтедоллары. Но его женщина проигнорировала важные атрибуты материального благополучия сиятельства. Только несколько алмазных завитушек горело в ее правой мочке и внимание людей, умеющих считать деньги, явно было направлено на что-то другое. Глеб проследил за одним таким взглядом и сам обомлел.

В золотом освещении аллей губернаторского сада платье на девчонке растворилось. Силуэт просто мерцал, когда она двигалась, заставляя воображение дорисовывать детали. И детали эти вырисовывались очень соблазнительные. Официальные жёны важных лиц, оценив фасон и его стоимость, из кожи вон лезли цапнуть Новодворскую, которая ещё находила в себе силы красиво изворачиваться и не жалить в ответ. Глеб видел, как ей это чуждо. Как тяжело ей находиться в обществе, которое она презирает. Понимал, с каким трудом ей даётся вежливая улыбка. Чувствовал, как холодеют пальцы по мере концентрации пафоса, к которому стремились гости бала…

Резиденция Губернатора области принимала очередной парад победы денег над совестью! По широченной полукруглой лестнице помпезного крыльца, залитого ослепительным светом прожекторов, поднимались ее ветераны. Женщины - в мехах поверх вечерних туалетов. Мужчины - в смокингах.

Вычурный стиль холла в который раз заставил Глеба остановиться и зажмуриться. Впрочем, как всегда, стоило проморгаться и оглядеться, первое впечатление быстро поблекло. Русский ампир, доведённый до китча гигантскими хрустальными люстрами, голыми античными статуями, золоченой лепниной и подлинниками Айвазовского - не столько каприз губернатора, сколько должностные требования. В России высшее общество хочет чувствовать избранность русского народа в каждой детали интерьера, в каждом предмете роскоши. А на Майорке у его слуги вилла в средиземноморском стиле, записанная на тещу. Потому что Губа - ярый патриот.

Смутная, тягостная нервозность никак не отпускала Глеба. Ему стало казаться, что он барахтается в густой разноцветной хляби, тонет в гламурном болоте, еще немного, и погрузится с головой в удушливый ил эксклюзивных парфюмов. Им бы двоим развернуться и по лестнице вниз, сквозь толпу, по аллеям назад, мимо цыганского табора с медведями и файр-шоу, на воздух свободы в солёные воды. Но нельзя.