Графъ

По высокому потолку медленно проплывали длинные стрелы света. В открытую фрамугу тянуло шуршанием шин по мокрому асфальту, запахом дождя и обрывками «Сплина». Барная зона городской берлоги, обшитая грубо стёсанным кирпичом и обвитая стеблями неона - идеальное место для быстрого аперитива перед основной программой. Граффити на стенах сразу наглядно объясняли барышням по какому поводу они все сюда приглашаются. Хотя, как правило, гостьи прекрасно справлялись и без подсказок, в инструкциях не нуждались, ибо знали, к кому и зачем шли. Иллюстрации, скорее, являлись антуражем для экзальтации дам. Восторженные бабочки, вдохновившись интерьером и крепкими напитками, хлопотали ответственно, словно передовицы за квартальную премию.

Глеб пытался представить Леру в рядах этих капустниц. Привёл бы ее, напоил, завалил в постель, драл бы ее до утра и…

Провал. Желаемое с действительным не сходилось. Не было ни одной вразумительной причины, по которой Новодворская могла прийти сюда добровольно, зная, кто он. Питать себя иллюзиями на данный счёт было как-то даже неловко. Эта интеллигенция таких как Граф предпочитает не замечать, чтобы не выдать своего презрения, или случайно не выделить среди прочих преступных элементов. Неудивительно с такой-то фамилией. Словом, общение с личностями такой формации для Новодворской, как… уронить своё сокровенное достоинство… как западло, короче, если пользоваться привычной его сиятельству терминологией.

Никогда бы она не пришла к нему сама, по своей воле! Хорошая девочка Лера, спортсменка, отличница, интеллектуалка и отпетый хулиган, по которому зона плачет, по злому року оказались между жерновами обстоятельств. При всех вводных, встреча с этой голубушкой в другое время и в другой, более благоприятной ситуации невозможна. Вселенная не предусмотрела безболезненных точек соприкосновения для двух параллельных миров. А чтобы их тела пересеклись на одной горизонтальной плоскости, нужны были не физические или военно-воздушные, а скорее уже нечистые силы, в которые Глеб, кстати, не верил. Да и анализировать цепочку событий в данный момент желания не испытывал. Тяжеловесные, неуклюжие мысли с трудом ворочались в его уставшем сознании. Перебрав тонну вариантов исхода сегодняшнего вечера, он окончательно выдохся, но остановился на том, что все могло быть гораздо хуже, несмотря на то, что все к тому шло.

Лучше бы он ее убил… Таких Лер надо останавливать сразу как чуму, чтобы никто не пострадал. Теперь поздно. Отпустить девчонку уже не столько трудно, сколько невозможно. Оставить себе, единолично присвоить тоже нельзя - в этом хаосе уже сам дьявол ногу сломит.

- Надо было тебя убить… - Глеб пропахал пятерней от лба до затылка и с плохо скрываемой досадой уронил ладонь на столешницу бара.

Даже не вздрогнула, сидела напротив, как вмерзшая в постамент скульптура и, не моргая, смотрела куда-то сквозь кирпичную кладку за его спиной.

Надо было что-то делать. Не сидеть же как на поминках до утра. Плеснув в стакан со льдом горючего, Глеб сделал крупный глоток, зачерпнул трахеей алкогольный выхлоп и откашлялся.

Не реагирует, будто она не здесь вообще, а он сам - пустое место. Ладно. Как там? Говори женщине правду, если хочешь чтобы она тебя услышала?

- Ты знала, во что лезешь, Лерочка, - Глеб смахнул остатки виски и, переждав огненный шквал в сосудах, продолжил: - Я бы не смог тебя отпустить, даже если бы захотел. Сама всё понимаешь, не маленькая. Скажи спасибо, что сейчас не девяностые. А потом… Ты когда шла на меня с этим подносом… я уже все для себя решил. Как знал, что вкусно будет. В общем, всё совпало не лучшим для тебя образом. Для меня, кстати, тоже…

Он замолчал. Сознательно избегая негативных коннотаций в речи, наблюдал за девчонкой. Только теперь до неё, как будто, стало доходить, в каком дерьме она оказалась. Словно до этого момента считала, что видит плохой сон. Созревшие в ее глазах крупные капли выкатились и почти симметрично сползли по щекам, оставляя на бледной коже влажные дорожки. Лера моргнула. Впервые за весь его сбивчивый монолог посмотрела на Глеба осознанно, а не как на бездушный кирпич. Вздрогнув, она смущённо опустила голову и тихо шмыгнула.

Вот только этого не надо, девочка! Жалость как признак слабости, как бракованное звено, как гнилое перекрытие в конструкции личности. Не существует ни одного гуманного способа вырезать эту железу, не повредив при том ценных душевных качеств. А Графин избавился от неё ещё в интернате. Так что, бесполезно давить.

Только вот беда - Глеб почувствовал, как на его скулах взбухли желваки, горло до рези сдавило сухим спазмом. Рука сама потянулась расслабить узел галстука, которого на нем не было.

Неразбавленный двойной забурлил под кожей. В голове тупо стукнуло, рот стянуло сухой горечью и сознание от речи отключилось полностью. Он уже не особо подбирал слова, они просто вываливались в обход установленным фильтрам.