Граф и его графиня

Матушка (а что поделать,  теперь уже баронесса Брокленд,  а вовсе даже не графиня Иртон, Август же даром времени не терял) была этим сильно недовольна. Но и не ругалась.

Ведь ничего не было.

Просто посидеть у камина,  просто поговорить о всяких пустяках... это много или мало?

Наверное,  очень много.

Ганц,  кстати,  знал об этих поездках. И уже в третью напросился вместе с Лилиан. Нагло.

- я просто побуду во дворце. А если что - вы были у меня. Все.

- Ричард...

- С его высочеством я сам поговорю.

И ведь поговорил.

Посиделки не прекратились, нет. Но Ричард как-то вскользь упомянул,  что Ганц - настоящий мужчина. Так отстаивать женщину,  которая тебя не любит...

С этой поры Ганц провожал женщину,  дожидался ее утром... и Лиле казалось иногда - оглядывал ее намного пристальнее.

Зря.

У них ничего не было. Вообще ничего. Просто разговоры, просто чувство близости...

Беда Ричарда была в том, что он остался один.

С детства рядом с ним были Джерисон и Амалия, потом один Джерисон. Девочки - малы, друзей у королей не бывает, любовницы готовы хоть на крышу залезть, лишь бы свое урвать - и это не о любви. О деньгах, благах и титулах.

А сейчас Ричард остался один. Эдоард умирал. Лиля подозревала, что тогда. после заговора, у него все-таки случился микроинфаркт, но что случилось один раз, то и второй может не замедлить.

А у королей работа нервная. И молоко им за вредность не выдают...

Ричард искал человека, который не станет ждать от него выгоды. Не увидит в нем короля. Просто станет другом.

Не нужно ему плечо, на котором надо плакаться, ничего ему не нужно. Просто знать - есть кто-то, кто выслушает, поймет и не предаст. И на эту роль Ричард выбрал Лилиан Иртон.

Не свою жену - увы. Мала и глуповата. Спору нет, она хорошая, добрая веселая и милая девочка, но глубины ей недостает. Или это пока по малолетству?

Лиля вот тоже не могла когда-то похвастаться особым пониманием. Жизнь настучала по голове. Резко и качественно. Кровью пришлось платить не ей, но чужие могилы всю жизнь на душу давить будут.

И близнецы, которые уже называют ее мамой...

Сейчас она приходила в себя. Потом она еще расправит крылья, еще взлетит. Но - позже.

А пока - дом, дети, работа... и Ганц, который все чаще оказывается рядом.

Бежать из страны Лиля и не собиралась. Отлично понимала, что прятаться придется всю жизнь. А она - не сможет. Простите - это не американское кино, где убийца бодро притворяется подсвечником, а невеста - дворецким. Это - жизнь.

Она не сможет не работать. Да и... куда она от всего этого табора?

За прошедшее время Лиля так вросла в Лавери, что даже в Иртон возвращаться было страшно. Да и незачем. Один раз съездила, посмотрела...

Иртон оживал.

Соляной промысел, янтарь, рыба разной засолки, всякие поделки вроде вязания и шитья, спокойствие и достаток. Эмма не воровала, Тарис оставил вместо себя весьма толкового управляющего - и в деревнях на Лилю только что не молились. Голода здесь больше не знали. Да и замок был вычищен, подновлен, где надо, радовал глаз новыми укреплениями и стеклами в окнах.

Уют и спокойствие. Как же это отличалось от грязного свинарника, в котором когда-то очнулась женщина...

Но приезжать сюда не хотелось. Может быть, в старости...

И тянулись дни, сливаясь в недели и месяцы...

***

- Лилиан, можно?

Ганц постучался, потом вошел. Лиля кивнула, мол, проходи, не отвлекаешь.

Ганцу, хоть и считался ее женихом, но с вниманием не лез. Они по-прежнему были сотрудниками, соратниками, они отлично работали вместе... даже всерьез не целовались. То, что у них было - в двадцать первом веке не сошло бы даже за робкую дружбу. Гулять под руку, Ганц периодически целовал ее в щеку - но и только.

Настоящий джентльмен.

И Лиля не могла для себя решить - раздражает ее это или вызывает уважение.

Тем более, что монахом Ганц не жил. От своих людей Лиля знала, что мужчина два раза в неделю навещает одну милую даму. Вдову пекаря с несколькими детьми.

По борделям не ходит, и на том спасибо. Да и вообще, Ганц оказался... он был рядом, да. Но не вместе и не вместо. Он просто был.

Не вылезал, не навязывался, не...

- Рада тебя видеть. Что случилось?

- А что-то должно случиться?

- Если у тебя такое лицо? Безусловно!

Ганц вздохнул, устроился в кресле, не спрашивая налил себе морса из графина.

- Лилиан, я только что от короля. Его величество так ненавязчиво поинтересовался, не собираемся ли мы пожениться?

- Срок траура еще не кончен, разве нет?

- я отговорился тем же. Но... надолго этого не хватит. Поэтому - вопрос. Ты собираешься бежать - или остаешься? И если да - то с кем?

Лиля вздохнула.

Да, был у них такой разговор. И может, поэтому Ганц не идет на сближение? Что не твое, то легче отпускается, разве нет?

Бежать? Куда и зачем?

Здесь - все. Вросла она в эту страну, в этот город, вжилась, корнями вцепилась... и все реже вспоминалась та жизнь, до аварии, и все ярче становились картины этого мира.

- Остаюсь я, конечно. Ты же сам видишь...

Ганц видел. И все же оставлял один процент из ста на женскую придурь. Мало ли кто, мало ли как...