Граф Калиостро

   -- Не издевайся! -- взмахнул шпагой Кривцов. -- Твоей кукле я размозжил голову... Где живая?

   -- А, так вы знаете мой маленький секрет?.. Хорошо... Я скажу, где живая Санта-Кроче, если вы не будете угрожать... Дайте мне сесть... Видите ли, история эта... Да садитесь же и не держите шпагу так близко предо мной, я не могу повернуть головы... История живой Феличиани очень любопытна... Успокойтесь, молодой кавалер, я ее не прятал, больше того, она...

   Граф Феникс прищурился и поманил кого-то согнутым пальцем из-за спины Кривцова:

   -- Феличиани, поди же сюда.

   -- Она тут? -- метнулся бакалавр.

   -- Да вот она, за вами.

   Кривцов оглянулся. Калиостро мгновенно вырвал шпагу.

   -- Так будет покойнее, любезный кавалер. Теперь будем вести наш диспут.

   Граф развалился в креслах, играя отнятой шпагой. Сталь сверкала, выгибалась дугой.

   -- Попрощайтесь навсегда с Санта-Кроче. Вчера ночью я переплавил ее в золото. Феличиани уже остывает.

   Слезы горечи, ярости потекли по впалым щекам бакалавра...

   -- Как, вы плачете, мой бедный друг?.. Допустим, что я обманул вас, допустим, что поступок с вашей шпагой предательский, допустим даже, что я лжец, но скажите, кавалер, что есть истина? Разве более привлекательна истина, которую вы обрели в темной каморке: чахлую Венеру, всю в морщинах... Уверяю вас, у нее старая и дряблая кожа... Ваша мечта оказалась изнурительной чахоткой. Моя Санта-Кроче прекраснее той, живой, хотя она из воска и на шарнирах.

   -- Говорю тебе, я разбил кукле голову.

   -- Напрасно... Впрочем, я смастерю другую... Скажите, почему вы все мечтаете об истине? Мой друг, -- истина скучна. Комедия обманщика Калиостро, уверяю вас, веселее... Истина?.. Да ее никогда не было... Истина только в том, что я веду вас от обмана к обману, что я щедро разбрасываю перед вами мои миражи о небесах, чудесном золоте, вечной юности, жизненном эликсире, perpetuum mobile... Почтенные signores, вам надобна не истина, а убеждение... Вы обезьяны и попугаи, вы мои Жако и Жульены, но я убедил вас, что вы люди, и я выдумал ваших богов.

   Бакалавр горько усмехнулся.

   -- Пакостный враль. Подумать, так все человечество -- один ты, итальянский бродяга, ярмарочный торгаш.

   -- Браво, браво! Правильно, хотя и невежливо... Вот теперь я решил объявить вам золотой век, открыть философский камень.

   -- Ложь, у тебя нет его.

   Кривцов собрал в охапку груду исписанных за многие ночи листков, смял их, поднес к свече.

   -- Вот твой фальшивый камень...

   -- Не жги! -- крикнул с тоской Калиостро.

   Но пламя вспыхнуло, зловеще осветило лица. Черный пепел задышал над свечой.

   -- А впрочем, жги. Ты прав, московит: я не знаю философского камня. Его не знает никто. Все это выдумки... Да, я фокусник, бродяга, я играю с вами комедию... Глупец, зачем ты перешел на трагическую роль?.. Ты растревожил мой старый геморроид. Мне нет охоты вести с тобой философский диспут, -- уходи!

   -- Где Феличиани?

   -- Клянусь, не знаю, о ком ты говоришь. Ты бредишь призраком, ты, кажется, влюбился в Саламандру, которую зажигают блуждающие звезды, ложные солнца...

   -- О нет, Феличиани не Саламандра, -- улыбнулся Кривцов. -- Она не призрак, она открыла мне истину, какую ты не найдешь никогда.

   -- А я говорю, она призрак! -- топнул ногою граф. -- Моя чахлая жена давно померла в "Голубых оленях". Твоя истина мертва. Это я выдумал тебе Феличиани, я давно заметил твои вздохи, твой флажолет, -- я просто водил тебя за нос. Твоя истина -- выдумка, вампир, -- неведомый, давно издохший, дряхлый, проклятый вампир! Истины нет! Один я, граф Феникс, вот уже тысячелетия брожу по земле. Сам Бог ваш Иегова, как Великий Кавалер Калиостро, только брожение, только разрушение создания...

   Калиостро вскочил, протяжно завыл по латыни:

   -- Lilium pedibus destrue.

   -- Да кто ты, мятежный кощунник? -- дрогнул Кривцов.

   Калиостро выл, выпучив глаза:

   -- Хризофир -- Геликон -- Офир -- Ма-Ро-Бо-Кукуреку! Как черная жирная жаба, запрыгал он на корточках кругом бакалавра.

   -- Отойди, дух нечистый! -- задохнулся тот от страха и отвращения. Пошарил по столу, пальцы наткнулись на Калиострову табакерку...

   -- О, я не дух, не приплетай страшных басен о сатане. Шпага прыснула огнем в руке графа, черными копьями дыбятся волосы по краям лысины.

   -- Я только Джузуппе Калиостро, итальянский бродяга. Я -- человек...

   -- Сгинь!

   Табакерка ударила звонко о сталь, шпага с пронзительным свистом вырвалась, острием воткнулась в паркет. Трепеща, закачалась. Кривцов подхватил ее.

   -- Теперь ты ответишь мне, окаянный!

   И с размаха влепил графу дюжину азартных пощечин. Заколотил кулаками по тугим колючим щекам, которые бухали, как кожаные подушки...

   -- Не довольно ли, мой кавалер, выбивать пыль из кресел? -- позвал вдруг насмешливый голос графа.

   Устало дыша, бакалавр осмотрелся: перед ним -- потертые кресла, а граф Феникс, оскаленный, стоял у окна. Он в черной треуголке и в испанском черном плаще, подбитом красной тафтой, точно тлеющей огнем...

   Ледяной ветер обдал Кривцова -- граф взмахнул полой плаща.

   -- Adio, любезный бакалавр, я к вам вернусь.

   Тут Калиостро пристукнул красными каблуками и прыгнул в окно.