Граф Кавур. Человек, который создал Италию

Знакомство Кавура с Анной (он ее тоже называл Ниной) произошло в тот момент, когда он был глубоко несчастен, «прозябал», по его выражению, «в состоянии большого замешательства»[36]. Это были два молодых человека со схожими во многом характерами, говорившие на французском лучше, чем на итальянском. Их объединяли пессимистические нотки души, превалирование собственного мнения над общественным, а также стойкая убежденность в необходимости кардинальных перемен. К тому же Анна была красавицей, а Камилло – умным и начитанным человеком, выделявшимся из своей среды. Между ними завязался роман, и он стал ее любовником.

Повсюду Кавур слышал разговоры о необходимости преобразований в Сардинии, об освобождении от назойливой опеки со стороны Австрийской империи, распространении либеральных взглядов по всему Апеннинскому полуострову и создании на этой основе единого итальянского государства. Другой вопрос – к чему стремиться, понимание было, а вот какими путями этого добиваться, не знали. Предлагались различные методы – от постепенных эволюционных шагов со стороны монарха и правительства до революционных насильственных изменений.

Генуя славилась своими тайными обществами, поэтому и среди новых друзей Кавура, естественно, были участники таких организаций. Они предлагали самые крайние меры. Правда, Камилло, увлеченный британской политической системой, всячески сторонился участия в таких обществах и их методов. Впоследствии он признавал глупыми индивидуальные заговорщические пути борьбы, которые не могли привести к победе. Необходимо было осуществление решительных, но управляемых демократических реформ. Правительство должно проповедовать либеральные идеи, но при этом не находиться во власти стихии. Попытки практической реализации крайних взглядов любых тонов только вредили бы делу прогресса и объединения страны. Тем не менее в период пребывания в Генуе политические взгляды Кавура, по его собственным словам, были «чрезвычайно преувеличены». В восторге от этого в тот момент ему даже приснилось, что он может однажды проснуться и обнаружить себя премьер-министром Италии[37].

В июле 1830 года во Франции произошла революция. Когда в Геную пришло известие, что король Карл X свергнут, Кавур выбежал в коридор своей казармы и, размахивая ножом для бумаг, закричал: «Да здравствует республика! Долой всех тиранов!»[38] Возможно, полагает историк Смит, эти слова не нужно воспринимать настолько уж серьезно, поскольку они могли быть истолкованы как измена военной присяге. Но в них, продолжает британский специалист, «была надежда на то, что некоторые пьемонтские аристократы будут вдохновлены этим примером, чтобы бороться посредством более радикальных реформ»[39].

События во Франции всколыхнули сердца всех патриотов. В сознании всплывала картина прихода революционных войск и начала пробуждения Италии. На этот раз сами итальянцы будут управлять процессом освобождения родины и возьмут власть в свои руки. В союзе со свободным северным соседом они готовы строить новую страну и новую жизнь.

Через некоторое время из Франции пришло сообщение, что на трон посажен Луи Филипп Орлеанский. В стране утвердился режим Июльской монархии. Новое правительство объявило, что народ сменил реакционного короля и Франция не собирается экспортировать свою революцию в другие страны. Это стало сильным ударом для тех, кто рассчитывал при внешней поддержке освободиться из-под власти тиранов и принципов, установленных на Венском конгрессе. Многие итальянцы, в том числе и Кавур, были разочарованы.

С другой стороны, это был ободряющий сигнал для власти. Первоначальный шок прошел, правительство по указанию короля Карла Феликса перешло в наступление. В стране была усилена слежка, цензура и преследование инакомыслия. Естественно, Генуя стала одной из излюбленных целей для репрессий. «Город наполнен шпионами, – писал в эти дни Кавур своему дяде, Жан-Жаку де Селлону, – составлены списки подозреваемых, и по какому-то роковому совпадению, о котором я ничего не могу сказать, почти весь почтенный корпус инженеров внесен в эти списки. Благодаря этому за месяц все наши слова, а также, я думаю, и все наши мысли были отслежены. Такое поведение может быть оправдано у лиц, не знающих, что сила упругости газов увеличивается прямо пропорционально давлению, какому они подвергаются, но, вероятно, наше правительство не знакомо с физикой»[40].