Граф Кавур. Человек, который создал Италию

Днем в четверг, 18 апреля 1861, года Гарибальди появился в палате депутатов. Он был одет в красную рубашку, южноамериканское клетчатое серое пончо и держал в руках сомбреро. Статная фигура с длинными волосами, тронутыми сединой. Импозантный облик генерала контрастировал с внешним видом большинства депутатов и самой процедурой проведения заседания законодателей. Невольно взоры всего зала обратились к верхним левым рядам, где расположился Гарибальди посреди своих сторонников. Как новый член палаты, он принес присягу депутата. В этот момент депутаты уже обсуждали доклад военного министра, в котором значительное место отводилось Южной армии. Фанти настаивал на неразумности включения в ряды регулярной армии волонтеров и сформированных из них частей. В качестве примера приводились назначения и продвижения в Южной армии, какие не могли бы иметь места в регулярных частях итальянской армии. Левая часть зала, возмущенная такими сравнениями, зашумела, а правая аплодировала. Раттацци призвал к порядку.

Криспи и Биксио предложили, чтобы доклад военного министра был распечатан для публичного распространения, но Фанти и Рикасоли решительно выступили против. Тогда со своего места поднялся Гарибальди. В руках у него было несколько листков, он надел очки. В зале повисла тишина. Генерал поблагодарил Рикасоли за обращение к нему по поводу Южной армии, потом, заглядывая в свои записи, начал говорить, что он отвергает любые обвинения в том, что несет ответственность за существующий дуализм. Он слышал предложения о примирении, но только на словах, а действия всегда расходились с делом. «Я человек дела, — продолжил он. — Каждый раз, когда этот дуализм мог нанести вред великому делу моей страны, я уступал и всегда буду уступать. И все же, считая себя не таким, как кому-то угодно, я обращаюсь к совести этих итальянских представителей, чтобы сказать — могу ли я протянуть свою руку тому, кто сделал меня иностранцем в Италии»[569]. В ту же секунду восторженные крики и шум поднялись на галерке для посетителей и в левой части зала. Председатель палаты обратился к присутствовавшим с требованием восстановить порядок или он будет вынужден приказать очистить трибуны.

Листки с заготовленной речью разлетелись по столу, а Гарибальди, повышая тембр голоса, продолжал: «Италия не разделена на две части. Она единая, потому что Гарибальди и его друзья всегда будут с теми, кто борется за это»[570]. Обращаясь к Фанти, Гарибальди заявил, что с таким же успехом можно обвинить военного министра в том, что год назад он отправился в Центральную Италию, чтобы посеять там хаос и анархию. В завершение генерал обратил внимание на подвиги Южной армии, которые были омрачены шагами правительства, разжигавшими братоубийственную войну. Последние слова потонули в общем шуме, когда часть депутатов бросилась к президенту палаты, начавшему лихорадочно звонить в колокольчик и призывать к порядку, а другая — к местам, где располагались члены правительства.

Кавур во время выступления Гарибальди хранил молчание. Он с трудом сдерживал себя, но при словах о «братоубийственной войне» вскочил на ноги и прокричал: «Никто не имеет права оскорблять нас подобным образом! Мы протестуем! У нас никогда не было таких намерений. Господин президент! Правительство и представители нации заслуживают уважения»[571].

Через несколько минут шум в зале стал потихоньку утихать, и Гарибальди заявил, что тридцатью годами службы стране он завоевал право говорить правду. Кавур резко парировал, что генерал, обвиняя других в развязывании гражданской войны, злоупотребляет свободой слова и клевещет на правительство. На что Гарибальди яростно крикнул: «Да, братоубийственная война!»[572]. По ходу этой перепалки палата разделилась: справа призывали к порядку и ответственности, а слева требовали уважать свободу слова. В невообразимом шуме уже был не слышен колокольчик, которым энергично пытался воспользоваться Раттацци. Заседание было прервано.

Затем последовала еще более драматичная сцена. Депутаты непроизвольно начали группироваться в зависимости от политической принадлежности. Одни — в правой части зала, другие — в левой, около Гарибальди, а большинство вокруг места президента палаты и стола, где были члены правительства. Один из сторонников генерала в общей суматохе ударил Кавура, что стало сигналом к потасовке, закончившейся тем, что ударившего вынесли из зала заседания. Потребовалось полчаса, чтобы депутаты смогли немного успокоиться, и заседание продолжилось. Гарибальди, который все это время сохранял на удивление относительное спокойствие, продолжил свою речь и снова подчеркнул подвиг бойцов Южной армии, освободивших юг полуострова. Получается, вопрошал к депутатам Гарибальди, что южные королевства нужны стране, а люди, сделавшие это дело, — нет. По его мнению, правительство должно вооружить народ и сформировать армию в полмиллиона человек и начать немедленно борьбу за Рим и Венецию. Без такой армии Италия будет по-прежнему находиться во власти Франции и Австрии.