Граф Лазарев. Том III

— Тогда я познакомить тебя с моя друг! — радостно предложил румын. — С концерт симфонической музык.

— Пожалуй, не стоит, — дипломатично ответил я.

— Ты не хотеть видеть моя друг?

Космин так трогательно расстроился, что мне стало неудобно.

— Конечно, я с удовольствием познакомлюсь с твоим другом, только немного позже. Может быть, дня через три?

Словарь закивал с таким энтузиазмом, что я испугался, что голова у него отвалится.

— Конечно! Мой будет очень радый!

Оставив очень радого румына радоваться дальше, я спустился вниз и вышел из дворца. По дороге к воротам я вновь услышал возбужденный птичий клекот. Может быть, мне показалось, но в клекоте проскальзывали некие религиозные нотки.

Я свернул в небольшую аллею и увидел Каладрия, все так же гордо восседающего на вершине куста. Мой питомец что-то вещал внимающей ему пастве из голубей, воробьев, синиц, дятлов и даже одного попугая. Птиц по сравнению с прошлым разом вокруг него стало значительно больше.

Каладрий с тревогой покосился на меня, я помотал головой, давая понять, что не мешаю. Негоже подвергать сомнению могущество еще не оперившегося религиозного идола.

Каладрий некоторое время покурлыкал, потом театрально взмахнул крылом и подлетел ко мне. Паства осталась ждать его в почтительном молчании.

— Ну, говори, чего тебе надо. Я сказал им, что отлучусь на несколько минут.

— Интересно, как ты объяснил им, зачем тебе надо поговорить с человеком? — осведомился я. — Сказал, что, как к создателю всего сущего, люди к тебе прислушиваются?

— Ну вообще-то я сказал им, что ты мой слуга.

С этими словами Каладрий попытался сесть мне на голову. Я стряхнул голубя, поправ тем самым, должно быть, пару зарождающихся религиозных догматов.

— Как продвигается вознесение на божественные вершины?

— Отлично. — Каладрий гордо распушил перья. — Скоро все птицы в этом саду будут служить мне.

— Ты уже придумал им семь заповедей?

— В процессе.

— Надеюсь, первая будет не гадить мне на голову?

Голубь дернул головой с таким ехидным видом, что я стал подозревать, что все как раз-таки точно наоборот.

— А попугай-то у тебя откуда? — не смог я не спросить.

— Живет тут у какой-то знатной дамы, любящей экзотику. Сила моего обаяния настолько велика, что очаровала даже эту глупую заморскую птицу!

Я не стал спорить с очевидным.

— Значит так, друг мой всемогущий, сегодня занимайся, чем хочешь, но завтра с утра ты мне нужен. Мы отправляемся к Шереметьевым расследовать, какая сволочь решила меня похитить.

— А я тут причем? — удивился голубь.

— Полетаешь по округе, посмотришь. Может, вспомнишь что-нибудь. Ты же наверняка смотрел по сторонам, когда летал ко мне на помощь?

— Делать мне нечего, людей разглядывать, — высокомерно фыркнул голубь. — У меня были дела и поинтереснее.

Я отогнал мысли об интересных делах голубя, все-таки я не настолько извращенец. Хотя мне по-прежнему непонятно, как они с соколицей технически это проделали.

— В общем, делами занимайся в свободное время, но завтра ты мне нужен, ясно? И не вздумай выкинуть какой-нибудь фортель.

— Угу, а не то суп, — хмуро пробурчал Каладрий. — Ты в этом вопросе очень постоянен.

— Именно. Так что давай, лети нести свой курлык неверующим. Но завтра чтобы был как штык.

Демон своенравно взмахнул крыльями, но все-таки пробурчал что-то, что можно было трактовать, как согласие, и улетел. Я проводил взглядом этого пернатого мошенника и направился к скучающему в конюшне Инцитату. Что-то мне подсказывает, завтрашняя встреча обещает быть интересной.

Глава 12

С утра Каладрий гордо восседал у меня на плече. Я решил, что княгине Антонине, любительнице всяких экзотических питомцев, такая эксцентричность должна понравиться.

У ворот меня поприветствовал лакей, я спешился и отдал слуге поводья Инцитата. Ифрит (кстати, где он?) добрался и до конюшни, но, к счастью, существенного ущерба не нанес. Кое-где виднелись следы гари, пара рабочих прибивала какие-то доски, но в целом стойла практически не пострадали. Я оставил Инцитата, пребывавшего сегодня в меланхоличном настроении, на попечение конюхов и в сопровождении слуги двинулся в глубь имения. Говорящего коня княгиня, конечно, тоже оценит, но я все-таки не настолько хочу впечатлить бабушку, это же не юная дева.

Усадьбу уже привели в порядок, хотя некоторые следы пожара все же остались. Князь Андрей и его мать ожидали меня в беседке, попивая кофе. У ног княгини Антонины смирно лежал розовый единорог Буся. Увидев меня, он заинтересованно поднял голову.

— Ваше Сиятельство, — я слегка наклонил голову, равно настолько, чтобы меня не сочли невежливым. — Сударыня, — тут поклон вышел чуть ниже, все ж таки надо проявить уважение к пожилой женщине.

— Граф Лазарев, — поприветствовал меня в ответ князь. — Присаживайтесь.

— О, вы опять со своей птичкой, — улыбнулась княгиня Антонина, оторвавшись от поглаживания Буси по холке. — Андрей, посмотри, какое прелестное создание.

Каладрий принял глубоко оскорбленный вид.