Граф Лазарев. Том IV

— Кстати, мы привезли вам подарок, — вспомнил я о с таким трудом добытой статуе. — Вот, это знаменитое изваяние мага Рабодара, который… В общем, просто отличное изваяние. — Я решил, что троллям сейчас не до пространных объяснений.

— Спасибо, — рассеянно проговорил Валун, не в силах отвести взгляд от своей невесты. Та смущалась.

Валун вдруг засуетился. Он явно считал своим долгом что-то сказать, но нужных слов на ум не приходило, а потому, как и любой мужчина в подобной ситуации, тролль преувеличенно бодро начал нести чушь.

— Ты такая красивая быть! А Виктор приводить с собой дракон! Ее дышать огонь! Твоя хотеть попробовать?

Кремень с интересом уставилась на Фрейю. Знакомство с драконьим огнем закончилось бы летально для большинства ее гардероба, но троллиха, очевидно, пока еще не дошла до этой мысли. Валун осторожно подставил ладонь, на которую опустилась Фрейя, и поднес ее к лицу Кремень.

Драконица потопталась с лапы на лапу, набрала побольше воздуха и выдохнула струю пламени. Но по одной только ей ведомой причине она выбрала мишенью не Кремень, а стоящую рядом временно позабытую статую Рабодара.

Раздался грохот и всех, стоящих рядом, отбросило от изваяния, словно взрывом.

Статуя открыла глаза.

Глава 14

Я рухнул на пол, отлетев к стене. В пещере словно полыхнуло маленькое солнце. Рядом чертыхнулась Дарья, ударившаяся о каменный пол. Надеюсь, мои домочадцы отделались всего лишь ушибами.

Статуя оглядела пещеру. Разумеется, она не двигалась, но у меня возникло четкое ощущение, что каменный идол пристально рассмотрел каждого. Великий маг Рабодар, оказавшийся и вправду великим, очнулся от векового сна и изрек:

— А вы что еще за овечьи гузна⁈

Этого в целом логичного вопроса я не ожидал. Обычно ожившие магические статуи вопрошают что-то более торжественное. Не про гузна уж точно.

— Мы твои спасители. Мы вернули тебя к жизни, — решил я сразу же зайти с козырей.

Бурных излияний благодарности, разумеется, не последовало.

— Какой сейчас год? — проскрипела статуя сварливым старческим голосом.

— 1891, — ответил я.

— Ну так и пиз…те отсюда! Кто меня разбудил? Я должен был проснуться только в 1950!

Кажется, Рабодар за годы пребывания в камне немного повредился рассудком.

— Мы спасли тебя, — терпеливо повторил я. — Ты лежал на болотах, заключенный в камень, а мы тебя вытащили, счистили мох и пробудили ото сна. — Не нарочно, мысленно добавил я, и лучше бы не пробуждали. — Ты должен быть нам благодарен.

— Это за что я тебе благодарен должен быть, куча ты компостная⁈

Жизнь в деревне явно оказала большое влияние на лексикон древнего мага.

— Может, за то, что ты сейчас с нами разговариваешь⁈ — вспылил я. — А не паришь в холодном мраке небытия или где ты там парил. Все эти годы ты валялся на болотах в виде позабытой всеми статуи!

— Вот именно! Я отдыхал! Мне было так хорошо! Но нет, обязательно надо было припереться и все испортить!

— Но ты же был словно мертвый, — изумленно ответил я.

— Да! — возопил Рабодар. — И никто меня не доставал! Меня как будто и не было! Знаешь, как тяжело быть деревенским магом⁈ В нужнике и то одному не остаться, обязательно под дверь припрется какой-нибудь идиот и будет спрашивать, почему у него корова заболела! Я так надеялся поспать хотя бы лет тысячу, так нет!

Не давая никому опомниться, Рабодар переключился на следующую жертву.

— А это что еще за ослиный помет⁈

Ослиный помет по имени Игорь, с живым интересом рассматривающий статую, нахмурился.

— Говорят, в прошлом маги пытались тебя пробудить, но никому это не удалось, — решил я сменить тему.

— Я что, по-твоему, тупой? Я заключал душу в статую не для того, чтобы меня доставал каждый полудурок!

— Но они пробовали разные заклинания…

Статуя презрительно фыркнула.

— Так секрет был в драконьем огне? — догадался я. — Ты был так уверен, что однажды какой-нибудь дракон на тебя наткнется?

— Вот еще! Срал я на этих ящериц летающих, не дают ни молока, ни шерсти! Не твое дело, в чем был секрет. Но драконий огонь кого угодно разбудит. Вы бы меня еще в жерло вулкана запихнули. Ах вы козьи какашки! Дубины безмозглые! Гнилые сортирные доски! — продолжал распаляться Рабодар. Судя по тону, которым он произнес последнее весьма оригинальное ругательство, сортирные доски были для него больной темой. — А ты чего вылупилась, курица ощипанная⁈ Стоит тут, то же мне. Корова недоенная! Самка каутописа!

— А ну не смей оскорблять мою жену! — рявкнул я.

— А что такое каутопис? — заинтересовалась Лидия, проигнорировав сыплющийся на нее поток оскорблений. — Какое-то животное, которое обитало здесь раньше?

— Обитало, обитало, на тебя похоже, такое же страшное, — выплюнул Рабодар. Если бы статуя могла скрестить руки на груди, она бы, безусловно, это сделала.

— А можете описать, как оно выглядело?

Жена достала откуда-то из недр корсажа блокнот.