Граф Мирабо

Мария-Антуанетта вошла к королю и громким, смелым голосом заявила, что она никогда не оставит его, а умрет с ним вместе. В ее прекрасных глазах вместо прежних слез блестел огонь, наполнивший сердце короля восхищением и силой. Было около десяти часов вечера. Королева, заметив у короля в руках бумагу, глазами спрашивала, что это такое. Король ответил, что это есть данное им письменное заявление о принятии предъявленных к нему требований национального собрания. Королева невольно содрогнулась, но тотчас же вновь приняла свой спокойный, почти веселый вид. Затем король позвал Мунье, ожидавшего уже с час в приемной короля, и вручил ему свой ответ с улыбкой и добрым выражением глаз, хотя только что узнал, что Мунье, стоя среди фландрского полка, вновь призванного вместе с верной лейб-гвардией во двор замка, речью своей подстрекал солдат к возмущению против короля.

После десяти часов внезапно прибыл из Парижа в Версаль адъютант маркиза Лафайетта и донес королю, что Лафайетт двинулся из столицы во главе всей национальной гвардии и вскоре прибудет в Версаль. При этом известии крайнее замешательство совета министров еще более усилилось, потому что в то же время стало известно, что выступление Лафайетта было постановлено депутатами парижской коммуны. Были уверены, что он везет из Парижа новые требования. Король выразил желание, чтобы прибытие генерала ожидалось спокойно и с доверием. Королеве же он сказал, что у него все-таки остается еще кое-что для противодействия армии маркиза Лафайетта, а именно его собственная сабля!

Между тем, чем более подвигалась ночь, тем более король испытывал желание видеть себя окруженным неприкосновенностью народных представителей. Он велел передать президенту, что желал бы сегодня ночью видеть его у себя в замке с наибольшим числом депутатов, какое только ему удастся привести с собой. С нашествием народных масс заседание в Salle des Menus было прервано, а потому Мунье велел барабанным боем сзывать по улицам народных представителей. Наконец президент появился во дворце с наиболее выдающимися членами собрания. Тут были Мирабо, граф де ла Марк, Вольней, Робеспьер, Гильотэн и многие другие. Некоторые из них имели при себе оружие, что увеличивало серьезность и напряжение данной минуты. Мирабо имел на перевязи саблю, надетую им в первый раз при черном костюме третьего сословия.

Наконец, около полуночи Лафайетт с двадцатью тысячами национальных гвардейцев прибыл в Версаль. Барабанный бой перепугал прежде всего женское войско пуассардок, расположившееся в боевом порядке на Плас д’Арм. У замка Лафайетт остановил свою армию, в торжественном порядке выстроив ее на плацу, у всех входов в замок и на всех примыкающих улицах. После этого сошел с лошади и, сопровождаемый комиссарами, данными ему парижскою коммуною, отправился к королю во дворец.

В краткой речи Лафайетт заявил королю, что он прибыл со всею национальной гвардией из Парижа для того, чтобы восстановить порядок и спокойствие и окончательно примирить короля с народом. О требованиях Парижской коммуны он предоставил возможность заявить самим комиссарам. Требования эти состояли из четырех пунктов: воинская служба в замке должна быть возложена королем на национальную гвардию; он должен предоставить на усмотрение коммуны все дела по снабжению продовольствием Парижа; он должен утвердить права человека; он должен избрать Париж своим постоянным местопребыванием.

Король ответил, что он охотно утверждает первый пункт. Второй и третий уже приведены в исполнение. Что же касается четвертого пункта о переведении его резиденции в Париж, то хотя это и не противно его желанию, однако он хотел бы еще обдумать это решение.

После этих переговоров Лафайетт приступил к выполнению своей задачи. Он отрядил те части национальной гвардии, которые должны были занять все посты в замке. Остальные батальоны были размещены в церквах и других зданиях города или расположились на улицах при весело пылавшем сторожевом огне, привлекавшем к себе все более и более возбужденную толпу. Понемногу вся женская армия со всеми своими товарищами из парижских предместий разместилась вблизи огней с шутками и смехом, но и подстрекая солдат к новым предприятиям. Шли переговоры о том, чтобы приступом взять казарму лейб-гвардии и истребить совсем это ненавистное войско.

Хотя эти грозные признаки были сообщены генералу Лафайетту, он вскоре после полуночи оставил замок и измученный, нуждаясь в отдыхе, отправился в отель «Ноайль». Члены национального собрания тоже удалились. Казалось, что в Версальском замке вновь наступил час мира. Король и королева отправились в свои апартаменты для отдыха. По всему замку распространилась поразительная тишина и безмолвие.