Граф Никита Панин

Вельможи выписывали учителей из Франции, объяснялись по–французски. Граф Александр Воронцов первым послал из Берлина для детей своего брата воспитательницу госпожу Рюино. И ее воспитанник уже в двенадцать лет изучил в совершенстве язык Корнеля, Расина и Буало. Он-то и отметил в своих записках: «Можно сказать, что Россия единственная страна, где пренебрегают знанием родного языка и всего того, что касается родины. Люди, считающиеся просвещенными в Петербурге и Москве, заботятся о том, чтобы дети их знали французский язык, окружают их иностранцами, дают им учителей музыки и танцев, платя им большое жалование, а родному языку их не обучают. Это блестящее воспитание, к тому же дорогостоящее, ведет к полному незнанию отечества, к равнодушию, может быть, даже к пренебрежению своей родиной и привязанности ко всему, что касается других стран и нравов, а в особенности к Франции».

Однако он же замечает, что провинция не впадает в эту непростительную ошибку и лишь столицы живут жизнью, оторванной от всего родного.

Однако у такого одностороннего образования были и свои положительные стороны. Выучившись французскому, немецкому и другим языкам Европы, наиболее вдумчивые начинали читать, а в XVIII веке было что читать только у французов, и невольно воспринимали тот просвещенный взгляд на мир, каким в этом веке располагала Франция, воспитавшая просветителей: Вольтера, Монтескье… Самообразованию помогали и иностранные языки. В общем, это было, конечно же, благом для России.

Если судить по тому времени, то образование у Никиты Ивановича было блестящее. Он знал европейские языки и в любой стране этого континента мог общаться с кем угодно. Должно быть, именно его образованность имел в виду и Иван Шувалов, когда горячо рекомендовал срочно послать в Данию Панина. Так срочно, что никаких приготовлений к его отъезду в Копенгаген сделано не было. А ведь ехал посол великой страны в страну маленькую, уже прошедшую пик своего счастья, страну, ставшую второсортной державой.

Только Зундская пошлина, взимаемая с кораблей, проходящих через этот пролив, давала Дании богатство безвозмездно. Если в XVI веке Дания играла роль международной крупной державы, то в XVIII об этом не было уже и речи. Шлезвиг, несмотря на датское население, находился в руках немецких выходцев, немецкий язык сделался здесь государственным. А с Христиана V стал и языком двора.

Управление страной, сосредоточенное в XVII веке в риксроде, было теперь разделено шестью коллегиями, члены которой назначались королем, но пользовались они лишь совещательным голосом и состояли наполовину из верхушки дворянского сословия и наполовину из богатых горожан–бюргеров. Председатели коллегий образовали тайный совет, а для дел особой важности все члены коллегий собирались на общее заседание королевской коллегии. Сначала все решения коллегий предполагалось передавать на обсуждение всех сословий, но этого не было с Христиана V, первого из датских королей, не избранного, а принявшего престол без всякого подписания капитуляций, как было веком раньше. Король приблизил к себе дворянство, но уже новое — из вновь пожалованных графов, баронов. Он стремился создать из Дании новую Францию, и тут не обошлось без влияния законодательницы Европы, а из столицы Копенгагена — новый Версаль. Дворяне теперь судили свободных крестьян, и их оставалось в стране совсем немного. А позже и вовсе закрепостили крестьян, запрещая им переходить от хозяина к хозяину, покупая и продавая их земли, снося отдельные крестьянские дворы. С 1731 года, при короле Христиане VI, дух религиозной нетерпимости возродился в Дании. В 1735 году всем подданным предписано было по воскресеньям обязательно присутствовать на богослужениях, запрещены работы по праздникам, отменены и строго наказывались увеселения, игры, песни и пляски в деревнях. Для наблюдения за этими правилами учреждена была особая коллегия генеральной церковной инспекции. Роль ее стала чисто инквизиторской. Цензура оказалась до того тяжелой, что даже епископы и университет в Копенгагене не могли выпустить ни одного произведения без цензуры.

Фридрих V, взошедший на престол в 1746 году, почти за два года до приезда Панина в Данию, прибег к таким мерам, которые полностью закабалили крестьянство, — прежде свободные общинные земли были частью разделены между знатью, частью проданы спекулянтам. Крестьян сгоняли с земли, сносили их старинные дома, срок прикрепления их к помещикам был продлен да сорока лет. Один из министров Фридриха V прибег к самому отчаянному средству пополнить королевскую казну — он обложил налогом все население без различия пола и возраста в восемь шиллингов в месяц. Даже малолетний ребенок обязан был вносить этот налог. Панин лишь покачивал головой, когда ему рассказывали об этом.

Король теперь был малодоступен, однако тайный совет все-таки ограничивал его власть, и Фридриху V приходилось считаться с интересами аристократии.