Граф Никита Панин. Из истории русской дипломатии XVIII века.

Беда в том, что дошедшие до нас документы не позволяют однозначно ответить на вопрос, как и почему было принято это решение, сыгравшее столь важную роль в истории и Польши, и России. Исследователям по необходимости приходится прибегать к догадкам и шатким предположениям. Единственный достоверный документ, отчасти проливающий свет на этот вопрос, - это протокол заседания Совета, того заседания, на котором впервые был поставлен вопрос об участии России в разделе Польши.

Произошло это 16 мая 1771 года. В начале заседания в присутствии императрицы Панин зачитал несколько депеш, относящихся до переговоров с Турцией и положения Крыма. Затем Екатерина "изволила выдти из Совета", и тут произошло следующее. "Действительный тайный советник граф Панин открыл оному, что по случаю известного уже предъявленного венским двором на польские смежные с Венгрией староства права и действительного их захвачения, король прусский отозвался здешнему двору в доверенности, что он не намерен быть спокойным зрителем такого соседом его польских земель завладения".

Изложив далее предложение Фридриха II, Панин продолжал: "Сие представляет... такой случай, о котором всегда помышляли для исполнения всеми желаемого; что находим мы теперь удобность в ограничении себя от Польши реками; что хотя Россия и не имеет никакого права на Польскую Лифляндию, однако намерен он (Панин. - Авт.) вывести права на оставленные в Польше десять заднепровских полков и требовать возвращения, а особливо, что Польша не исполнила своего за получение оных обещания; что негоциируя о сем и согласись на всегдашнюю уступку присвоенных австрийцами и некоторых из требуемых королем прусских польских земель, исключая Гданьск, можем мы получить Польскую Лифляндию и желаемое ограничение, а Польше отдать, в замену отбираемых у нее земель, княжества Молдавское и Волоское; что интересовав сим образом венский и берлинский дворы, скорее можно будет заключить предполагаемый ныне мир с турками и успокоить польские замешательства, и что если Совет на все сие согласен, будет он над тем трудиться... На что и согласились".

Этот протокол заседания Совета проливает свет на многое. Во-первых, очевидно, что вопрос об участии в разделе был решен между Екатериной и Паниным заранее, до его постановки на Совете. Никита Иванович "открыл" членам Совета предложение прусского короля. Следовательно, прежде по крайней мере большинство из них об этом не знало. Панин не только сообщил идею Фридриха II, но и обосновал необходимость ее принятия, то есть предложил готовое решение. Екатерина же демонстративно покинула заседание, тем самым давая понять, что иных мнений она слушать не желает. Члены Совета, прекрасно понимая, что к чему, единодушно согласились с Паниным, не высказав ни одного замечания, хотя вопрос имел первостепенное значение. Надо сказать, что обыкновенно даже менее важные вопросы обсуждались на Совете довольно активно и в целом этот орган вполне оправдывал свое существование. Почему же Панин согласился на раздел, более того, сам предложил этот шаг на заседании?

Прежде всего, к такому решению подводил анализ внешнеполитической ситуации. Согласившись на раздел, Россия извлекла бы для себя существенную политическую и экономическую выгоду. Однако давление на Панина со стороны Екатерины, по-видимому, все же было. Императрицу, в свою очередь, настраивал граф З.Г. Чернышев, автор проекта проведения границ по рекам, пользовавшийся в ту пору при дворе большим влиянием. В результате то решение, которое предложил на Совете Панин, было своего рода компромиссом.

Никита Иванович считал необходимым сохранить сильную Польшу. В то же время он никогда не возражал против "всеми желаемого" - небольших территориальных приобретений для проведения границы по рекам. Ибо одно дело изменить только русско-польскую границу и совсем другое - совместно с Австрией и Пруссией принять участие в существенном урезании соседнего государства. Именно поэтому Панин предложил компенсировать отнимаемые территории за счет Молдавии и Валахии. Кроме него, эту идею никто не высказывал, и позднее под давлением обстоятельств от нее пришлось отказаться. Кстати сказать, утверждая, что Россия "не имеет никакого права на Польскую Лифляндию", Панин ошибался. Как заметил Н.Д. Чечулин, здесь сказалось "незнание древней истории России, вполне понятное в XVIII в."