Граф Обоянский, или Смоленск в 1812 году

Что же я тебе скажу? У нас все по-прежнему, прежнее счастливое безмолвие живет в Семипалатском; да, кстати, вот новость: у нас есть новый сосед, полковник Влодин, раненный в деле под Малым Ярославцем; человек пожилой, очень добрый и оригинальный; он познакомился с нами случайно, проездом в Смоленск его разбили лошади близ самого села нашего, он так больно ушибся, что не мог ехать далее и остановился в священниковом доме; матушка узнала об этом и пригласила его переехать к нам, пока сберется с силами для продолжения пути. Уже около двух недель он разделяет скуку семипалатских затворниц; я забыла об нем написать тебе в двух последних письмах.

Прощай, Александрина, не станем говорить о том, о ком не надобно говорить... Слава богу, он жив... будем иногда молиться о его счастии.

От Софии к Тоцкой

25 февраля

Ах, друг мой, как меня мучат! Зачем ему напоминать о себе! К чему эти приличия?.. Для нас все неприлично! Он присылал узнать о нашем здоровье... Барин мой хотел бы, сударыня, сказал мне посланный им слуга, писать к вам, но ведь у него раздроблена правая рука, а левой он не привык еще писать. Этот слуга должен быть зол: как можно говорить такие вещи! Маменька плакала, и я плакала бы, но у меня давно уже нет слез.

Мне помешали писать к тебе. Отсылаю на почту этот лоскуток, как он есть.

От Софии к Тоцкой

7 марта

Я получила вчера твое письмо... Изволь, Александрина, теперь я могу тебе открыть мою тайну. Суди меня, называй безрассудной, но, войдя в себя, спроси твое сердце: не так ли же поступила бы и ты на моем месте.

Недели за две до сделанного мне Богуславом предложения, возвратясь в мою комнату ввечеру, тотчас по отъезде его от нас, я нахожу на моем туалете запечатанное письмо, адресованное на мое имя. Я тебе списываю его до слова:

"Старый служитель покойного вашего родителя боится оскорбить память своего благодетеля-господина, если не доведет до сведения вашего письмо, при сем прилагаемом; вы сами благоволить изволите сделать из него такое употребление, какое заблагорассудите. Антон".

Сердце мое сжалось судорожно... Дрожь пробежала по всем нервам... руки тряслись, я едва могла держать бумагу и, однако же, не знала еще, что за письмо лежит передо мной? Открываю - рука моего отца; смотрю число - оно писано было за два дня до его кончины. Читай его:

"Господин Богуслав!

Нищий, ограбленный вами убийца жены и дочери и человек, лежащий на смертном одре, в минуту последних угрызений совести забывает стыд и умоляет вас пощадить его. Ужели точно нищенскую суму оставляю я своим кровным? Ужели точно вы бесчеловечно воспользуетесь моим достоянием, бесчестно, нагло отнятым у меня, под личиной вашего дружества? Троньтесь, г.Богуслав, с вами говорит умирающий; вы сами супруг и отец! Вспомните, что я обыгран, гнусно обыгран, что я никогда не был должен вам... ни одной копейки. Сжальтесь над моими страданиями, возвратите мне хотя 50 т.р., недавно уплаченные вам. За что вы с меня их взяли? Увы! Пусть вдова и сирота моя не останутся нищими. Суд божий строг, г.Богуслав: я испытываю это теперь, на смертном одре моем. Мирославцев".

Прочитала, Александрина? Теперь читай, что написано на обороте.

"Вы перед смертью, видно, сошли с ума: жена и дочь ваши остаются нищими по собственной вашей милости, но я не ограбил ни вас ни их. За оскорбление, наносимое мне, я потребую от вас ответа, если смерть не разочтет воспользоваться вашей душой без моего ведома. Богуслав".

Друг мой, это уже прошло. Я не умерла, прочитав это письмо... Не хочу повторять тебе всего, что я чувствовала... это ужасно! Ты знаешь остальное. Суди же меня теперь. На другой день я послала за Антоном: он испугался моего больного вида - упал к моим ногам, обливался слезами. "Простите меня, говорил он, - я знал, что молодой Богуслав ездит к вам часто, и все еще молчал, но по догадкам, что посещения его имеют цель - приобретение вашего сердца, не осмелился скрыть от вас поступка его отца с вашим родителем. Этого письма не видал никто на свете - вы первые держите его в руках ваших. Родитель ваш послал меня к этому варвару, чрез меня должен был он получить бесчестный ответ; но благодарение богу: я догадался по сделанному мне приему, что содержание не может быть благоприятно, и потому, распечатав письмо, прочитал оное. "Господин Богуслав взял письмо, - отвечал я вашему родителю, - и обещал удовлетворить желанию вашему, прося повременить несколько". - "Да благословит его бог, - сказал умирающий старец, - Антон, ежели я умру прежде, тебе поручаю, получив деньги, отдать их жене моей, не говоря об этом никому до времени". Через два часа, - продолжал Антон, - паралич лишил его языка, и к утру праведник преставился".

Что, Александрина? Сознайся теперь, что само Небо покровительствовало делу чести и долга. Безумный старик своим приездом в Семипалатское поддержал меня сам. Друг мой, не урок ли себе прочла я в письме моего отца: страшны упреки совести на одре кончины!

Но я люблю его... Небо слышало мое признание... оно оценит мою жертву... я искупила слабость сердца его страданиями.