Граф с Земли (СИ)

С удовольствием плюхнувшись на свой трон, Его Светлость пригласил спутника сесть рядом с ним. Когда Виктор с некоторым смущением опустился на соседний трон, по размерам меньше первого, герцог ответил:

— Теперь едим и пьём, попутно ожидая, пока моя дочь закончит предсвадебную мессу. Сколько она ещё будет длиться — знает один лишь епископ, потому что именно он проводит с ней этот древний обряд. Хороший мужик, честно сказать. Род Люциев известен уже почти тысячу лет и начинается он с одного великого воина древности, который, кстати, заложил одну из пограничных крепостей герцогства — Хайен Лючиа, самую грозную и неприступную твердыню, после Авельона, разумеется…

Почти до самого вечера герцог и Виктор просто сидели за столом, предаваясь праздному веселью и продолжая принимать от гостей нескончаемые поздравления и подарки. Всё это время Чарли не покидал плеча своего хозяина, смиренно ожидая приказа. Герберт предупредил, что фениксу необходимо постоянно давать какие-нибудь поручения, иначе он всего за пару недель зачахнет и уже никогда не сможет стать прежним. Услышав такую новость, Виктор поспешно ретировался и стал посылать птицу за вкусностями на разных концах стола, и Чарли, принося очередную закуску, выглядел донельзя счастливым. Питомец также оказался на редкость умным — он с первого раза понимал, чего от него хотят и, кажется, целиком и полностью понимал человеческую речь. Решив кое-что проверить, Виктор отвернулся в сторону, чтобы его не услышали окружающие, и попросил феникса принести ему кусок буженины. Но попросил он это на своём родном языке, отчего сначала сам впал в ступор — настолько чуждым прозвучал русский язык, а потом и слегка загрустил от осознания того, что совсем скоро эта речь с её тридцатью тремя въевшимися в голову ещё во времена далёкого детства буквами сотрётся из памяти за ненужностью. Виктор вдруг понял, что даже с Дашей он говорил на языке этого мира, и самым неприятным было то, что местная речь казалась совсем родной и непринуждённой, что в устном виде, что в письменном. Птенец, кстати говоря, русскую речь прекрасно понял. Видимо, решил Виктор, он улавливает не слова, а сам смысл, посыл.

Когда, наконец, от песен и плясок, еды и напитков, подарков и поздравлений уже стало подташнивать, в зале появился епископ. На сей раз он прибыл абсолютно один, без какого-либо сопровождения. Облачённый в красивую алую мантию и высокую золотую митру, он чинно прошествовал по ведущему к герцогскому столу ковру и низко поклонился правителю. Герберт, не поднимаясь, поклонился в ответ, после чего Его Преосвященство занял последний незанятый рядом с герцогом трон и начал доклад:

— Всё прошло прекрасно, Ваша Светлость. Девочка с безукоризненной точностью претерпела все испытания и исповедь. Как того и требовали традиции, она со вчерашнего дня не ела и не показывала никому своего лица. О, Свет, я помню Оливию ещё совсем малюткой. Она выросла на моих глазах, а теперь я отправляю её во взрослую жизнь…

Виктор, всё ещё опасаясь какой-нибудь подлости со стороны епископа, старался в его сторону не поворачиваться и постоянно опускал взгляд в пол. Герцог, если и заметил это, то виду не подал, а вместо этого ответил Клоду Люцию:

— Жаль, что её мать не дожила до этого дня. Уверен, она была бы так счастлива, что этого её счастья хватило бы на весь Авельон! Впрочем, Джеймс тоже на своём веку успел потерять любимую жену, так что у нас с ним в какой-то степени братские души. Я ему полностью доверяю.

— Неужели у вас уже до этого была супруга? — вопросительно изогнул бровь епископ, поворачиваясь к жениху. — Я об этом не слышал. Тогда, получается, это будет ваш третий брак, не так ли?

— Да, это так, — кивнул Виктор. — Но я бы не хотел об этом особо распространяться. Давайте не будем об этом, хорошо?

— Как скажете, граф, как скажете.

— Как скоро Оливия сюда спустится? — поинтересовался герцог.

— Этого никто не знает. Как только облачится в свадебное платье, — ответил Клод Люций. — Сами понимаете, девушки, тем более в её возрасте, тратят на тряпки целую уйму времени. А ведь ещё надо сделать причёску, макияж, собраться с духом и побыть в одиночестве перед началом церемонии…