Граф Сен-Жермен

Лорд Дэлхаузи, которому довелось передать сокровище в казначейство Бомбея, вспоминал: «Я привез камень лично и никогда еще в жизни не был таким счастливым, чем в ту минуту, когда входил в здание Бомбейского казначейства. Бриллиант был зашит в моем поясе, один конец которого был привязан к цепи, намотанной вокруг моей шеи. Я не снимал пояс ни днем, ни ночью, за исключением одного раза, когда пришлось пояс оставить на хранение капитану Рамсею (который вместе со мной знал о том, что я везу и, как и я, отвечал за сохранность камня). Рамсей запер его в казначейский ящик, получив от меня строгую инструкцию сидеть на нем верхом до моего возвращения. Боже, — восклицал в конце письма лорд, — какое счастье наконец избавиться от этого камня!»

В апреле 1850 года «Кох-и-Нур» был отправлен из Бомбея на судне «Медея» в Англию. На корабле никто не знал о бесценном грузе, кроме двух офицеров, которым было поручено охранять курьерский ящик, где лежал драгоценный камень, — подполковника Макесона и капитана Рамсея.

С некоторыми незначительными приключениями (буря, холера на борту) «Медея» прошла маршрутом вокруг Африки и вошла в порт Плимут, где на берег сошли пассажиры и была сгружена почта. «Кох-и-Нур» продолжил свое плавание до Портсмута. Отсюда офицеры, охранявшие бриллиант, доставили его в «Ост-Индия хауз», где и передали бриллиант председателю компании. Он и вручил «Кох-и-Нур» 3 июня 1850 года лично королеве Виктории в Букингемском дворце.

В 1851 году бриллиант демонстрировали на Всемирной выставке в лондонском Гайд-парке. К этому моменту еще сохранялась первоначальная его огранка. Но в 1852 году камень, к сожалению, был переогранен, его вес при этом уменьшился со 191 до 108,9 карата. Королева Виктория носила «Кох-и-Нур» в качестве броши; после ее смерти камень был причислен к королевским регалиям; он был укреплен в центре переднего креста государственной короны. Затем его вставили в новую корону, изготовленную фирмой «Гаррард и К°».

В Англии «Кох-и-Нур» вскоре подтвердил свою зловещую репутацию. О нем много писали, обсуждали его драматическую историю, и некоторые уверовали в то, что тот, кто владеет бриллиантом, непременно погибает. Это мнение особенно утвердилось после того, как некий офицер 10-го гусарского полка в отставке, лишившись рассудка, бросился с ножом на королеву.

…Роковой, волшебный огонь алмазов. Сколько человеческих жизней сгорело в их испепеляющем пламени! Сколько принесли они горя и слез!

Кавалер в юбке

Как-то, выслушав рассказ Сен-Жермена о Маргарите Валуа и Марии Стюарт, король воскликнул, смеясь:

— Можно подумать, что вы все это видели сами!

На что граф отвечал, что у него очень хорошая память и он много читал об истории Франции. Иногда, продолжал он, ради смеха я намекаю, не заставляя в это верить, что жил в те давние времена.

И действительно, граф Сен-Жермен, как пишет о нем в своей книге П. Шакорнак, «умел дозировать долю чудесного в своих рассказах, в зависимости от слушателя». И в то время когда в Париже таинственность окружала графа, король Людовик XV и мадам Помпадур относились к нему с полным уважением. Утверждали даже, что граф провел несколько вечеров почти один на один с королем, позволяя себе давать советы монарху. Госпожа де Оссет, горничная Марии Антуанетты, оставившая воспоминания, передает такой разговор: Сен-Жермен сказал как-то королю: «Для того чтобы объективно оценивать людей, не нужно быть ни исповедником, ни министром, ни полицейским начальником…» Король вставил: «Ни королем». Граф Сен-Жермен ответил: «Сир, вы видели, какой туман был несколько дней назад, ничего не видно было за четыре шага. Чаще всего короли окружены еще более густым туманом, порожденным интригами и неверными министрами. Во всех слоях общества стараются показать им вещи под другим, нежели реальный, углом».

Говоря о министрах, Сен-Жермен, видимо, намекал на новоиспеченного министра иностранных дел Шуазеля, который удивлялся тому, что король так часто остается почти наедине с таким сомнительным человеком, как Сен-Жермен, тогда как обычно окружает себя охранниками, будто кругом кишат убийцы. Иначе говоря, герцог Шуазель ревновал к доверию, которое король оказывал Сен-Жермену.

Во времена Людовика XV в моде были маскарады, которыми так славилось роскошное царствование этого монарха.

На одном из таких маскарадов внимание короля привлекла молодая особа. Старый селадон с первого взгляда пленился девушкой, которую до этого никогда не встречал при дворе. У нее были прекрасные белокурые волосы, светло-голубые, томные с поволокой глаза, щеки цвета спелого персика, рост небольшой, фигура изящная и стройная, гибкая талия. Вокруг нее увивался рой кавалеров.

— Очаровательное существо, — заметил король. — Кто она?

— Ваше Величество, — отвечала ему уязвленная мадам Помпадур, — Вы, кажется, забыли, что сегодня здесь маскарад и каждый из его участников играет какую-нибудь роль.

— Но какую роль может исполнять эта прелестница? — простодушно спросил Людовик. — Она, мне кажется, сама естественность и так мила…