Граф Сен-Жермен

Но и спустя много лет некоторые биографы д'Эона станут утверждать, что на самом деле у Луи д'Эона де Бомона, адвоката парламента бургундского города Тоннера, в 1728 году родилась девочка. В детстве по странной прихоти отца ее одевали и воспитывали, как мальчика. Объясняли эту причуду тем, что будто бы отец новорожденной страстно мечтал иметь сына и не мог смириться с капризом природы, вопреки его желанию подарившей ему девочку. Было еще одно объяснение, почему девочку наряжали мальчиком. С помощью такого подлога родители, мол, рассчитывали получить для сына какое-то наследство, которое иначе им бы не досталось.

Почему не обратиться к записям в церковной книге о рождении и крещении ребенка? И когда это сделали, то установили, что ничего таинственного в его рождении не было. Трое свидетелей оставили свои подписи на свидетельстве о рождении, и по крайней мере два десятка человек присутствовали при крещении новорожденного, нареченного Шарль-Женевьева-Луиза-Огюст-Андре-Тимоте д'Эон де Бомон. Никто из них не сомневался, что это был мальчик. Рос он и воспитывался на глазах у всех, учился в местной школе, был отчаянным проказником, за что частенько его награждали розгами. Так, однажды он схлопотал очередную порцию, когда, шутки ради, нарядился в платье своей сестры и все приняли его за девочку. Это был, можно сказать, первый опыт с переодеванием, который позже получит столь блестящее продолжение.

Учебу д'Эон продолжил в парижской коллегии Мазарини, где дети дворян, готовившиеся на судебные должности, довершали образование.

Уже в молодые годы д'Эон отличался многими талантами, что позволило ему вскоре стать адвокатом парламента, получить звание доктора гражданского и канонического права. Однако не адвокатские речи принесли ему довольно громкую известность, а умение, несмотря на хрупкое сложение, владеть шпагой. Он считался одним из самых опасных дуэлянтов.

Обнаружились у него и кое-какие литературные способности. Особенно ярко они проявятся позже при написании им воспоминаний. Пока же он успешно занимался сочинением надгробных речей, печатался в журнале и написал два тома «Политических рассуждений об администрации у древних и новых народов». Труд этот не остался незамеченным, автора стали приглашать в модные салоны, к нему проявили интерес знатные особы, одна из которых, графиня Рошфор, стала его любовницей. Связь с ней и привела его на придворный маскарад, где он, переодетый женщиной, ввел в заблуждение самого короля и подал мысль использовать его искусство трансформации для секретной работы в качестве тайного агента.

Итак, разрабатывается план проникновения в Россию. Но посылать агента, переодетого женщиной, в одиночку было бы рискованно. Следовало подыскать ему попутчика или, еще лучше, отправить вместе с ним кого-нибудь под видом родственника. На эту роль находят шотландского дворянина Дугласа, живущего в изгнании якобита, приверженца неудачливого претендента на английскую корону Чарлза Стюарта.

Беглый шотландец выдаст себя за путешествующего геолога-любителя, заодно интересующегося покупкой мехов. Вместе с ним в качестве племянницы и должен был ехать кавалер д'Эон под именем девицы Лии де Бомон. Обоих надлежащим образом тщательно подготовили, причем Дугласу также вменялось в обязанности вести наблюдение и собирать информацию.

Инструкция, данная ему и написанная мелким шрифтом с сокращением слов, была спрятана в табакерке. В ней, в частности, говорилось: «Уже с давних пор его величество не имеет в России ни посланника, ни министра, ни консула, поэтому королю почти ничего не известно о положении этой страны, тем более что ревнивое и подозрительное правительство не дает возможности вести нормальную переписку». В то же время «положение Европы вообще, смуты, возникшие в прошлом году в Польше и готовые, по-видимому, возобновиться; участие, принятое в них петербургским двором, и опасение, что Англия в скором времени при посредстве своего посланника, кавалера Уильяма, заключит договор с Россией о субсидиях, — все это требует тщательного наблюдения за образом действий русского двора».

Дуглас и д'Эон должны были узнать о намерениях русских относительно Швеции, о видах на Польшу и готовности к войне с Пруссией, о политике в отношении Турции.

Немалый интерес следовало также проявить к внутреннему положению России, собрать информацию о состоянии армии и флота, их численности, о торговле, словом, обо всем том, что полезно было знать Франции. Так, скажем, французов очень интересовала участь бывшего императора Иоанна Антоновича, содержавшегося в заключении, и его отца принца Брауншвейгского. Нет ли у четырнадцатилетнего свергнутого императора приверженцев и не поддерживает ли их тайно Англия? Если бы оказалось, что это так, то можно было бы нанести удар всей английской дипломатии в Петербурге.