Граф Вальтеоф. В кругу ярлов

Вальтеоф сидел за господским столом рядом с женихом и невестой и с братом невесты Роджером Фиц Осборном. Леди Эмма, подумал граф, выглядит суровой девушкой, очень похожей в этом на своего отца, и, очевидно, она очень довольна выбором своего брата. Но для него этот пир не стал избавлением от чувства злости и одиночества. Он вспоминал свою собственную свадьбу, пение в Винчестерской церкви, и свою радость, и не мог понять, как и куда это могло исчезнуть. Как будто он держал в руке светлячка только для того, чтобы обнаружить, что при свете он гаснет. Он снова и снова протягивал свою чашу, чтобы хоть немного забыться. Торкель пел им песню юноши, только вступающего в жизнь, рассказывающего об оружии, которое он несет, о сокровищах, которые он хотел бы получить, о любви, которую он ищет. Затем, дотронувшись до струн своего инструмента, он взглянул на сидящих за господским столом. Он увидел лицо графа, руки, сжимающие чащу, и из-под его пальцев вышла более грустная мелодия.

Зачем сердца огонь покинул
И дом весь холодом объят?
Исчезла радость ранним утро,
И ночь покрыла все кругом.

Когда он кончил и поднял голову, то встретился взглядом с Вальтеофом. В одном этом взгляде открылась вся боль его господина.

– Ради Бога! – закричал Роджер. – Что это за песня для свадебного пира? Давай другую музыку, менестрель, сними с нашей души свою печаль.

Торкель рассмеялся, но невеселым смехом.

– Охотно, господин. Пусть никто не говорит, что у поэта нет песен на каждый случай – и когда горит огонь, и когда он обращается в пепел.

Он начал наигрывать веселую мелодию, так что все гости пристукивали чашами в такт. И Вальтеоф пристукивал вместе со всеми, чувствуя, что вино ударило ему в голову, и, когда невеста и дамы поднялись, он обнаружил, что его пошатывает.

Когда они ушли, оставшиеся за господским столом сели поближе друг к другу, Ральф и Роджер, Вальтеоф и двое других – Герлин де Пуасси, рыцарь из Ко, и один из кузенов Гуитри, которого Вальтеоф никогда раньше не встречал. Кубки снова наполнились, и внезапно граф почувствовал какую-то новую атмосферу, загадочное, напряженное молчание повисло в воздухе. Ральф и Роджер смотрели на него. Он передвинулся на место, освободившееся после ухода тетки невесты. Роджер выпил вино.

– Как дела в твоем графстве, лорд Вальтеоф?

– Все в порядке. – Какое-то чувство подсказывало, что ему надо быть настороже, но он был пьян и не обратил на это внимания. Роджер развалился в кресле.

– Да, а мой народ норовистый. Мы все стонем под ношей, которую трудно нести. Что ты скажешь, мой новый братец?

– О, да! – квадратное лицо жениха, и без того красное, вспыхнуло. – У меня мало радостей, разве что моя свадьба.

Де Гуитри, барон из Вексин, хмыкнул:

– Мягко говоря, друг мой, сейчас не время для нежностей. Твоя женитьба объединит нас для дальнейших дел.

Вальтеоф смотрел на них, совершенно не понимая, о чем они говорят. Он снова наполнил свой кубок и выпил, пролив вино себе на бороду. Взяв салфетку для того, чтобы вытереть бороду, он встретил взгляд Торкеля и впервые опустил глаза. Роджер наклонился вперед и понизил голос так, чтобы никто, кроме нескольких человек за господским столом, не мог услышать:

– Граф Вальтеоф, есть дело, о котором мы должны с тобой поговорить. Нам нужна твоя поддержка.

– Ага, – поддакнул Ральф. Он был невероятно беспечен, как человек, пьяный от вина и предвкушения брачной ночи.

– Ты знаешь, что мой отец был конюшим при короле Эдуарде, и мы с тобой знакомы всю жизнь. Хотя я и наполовину бретонец, я – англичанин также, и знаю, что тебе, как и мне, мало нравится то, что происходит в Англии.

– Нравится нам это или нет, это – свершившийся факт, – он все еще не понимал, к чему они клонят, и зачем им нужна его поддержка. От духоты в зале, от вина, которое он выпил, от своих собственных проблем он совершенно отупел.

– Положение, которое существует, может быть изменено, – сказал Роджер. – С лучшим правительством, состоящим из лучших людей…

Вальтеоф уставился на него.

– Ты же не имеешь в виду…

– Вильгельм – тиран, – вставил Ральф. – Мы все это знаем. Он будет взимать налоги до тех пор, пока наши карманы совсем не опустеют. Бедняки не могут жить под тяжестью этих налогов. Земля стонет, как никогда раньше.

– И никому нет спасенья, – продолжал Шэлон де Гуитри, – даже тебя, мой господин Вальтеоф, несмотря на то, что ты женат на его племяннице. Говорят, он убил Вальтера Манта, племянника короля Эдуарда, и отравил Конана Британского за то, что тот ему не повиновался.

Вальтеоф слушал их, совершенно ошеломленный.

– Не верьте этим росказням. Великий Бог, Вильгельму нет необходимости прибегать к таким методам, чтобы разбить своих врагов.

– Однако, это может быть, – передернул плечами Ральф, – Вы не можете отрицать того, что он захватил английскую корону, не имея на это никакого права. Если бы Гарольд был жив, Вильгельм бы ее не носил.

– Нет, – произнес Вальтеоф, сжав руки.