Графиня берет выходной (СИ)

Нахожу на полу свою пижаму, подпрыгивая на одной ноге, натягиваю штаны, набрасываю рубашку на плечи и на ходу застегиваю пуговицы, перед тем как открыть дверь. Элджи. Взбудораженная, ветренная и безумно счастливая, последнее время — типичное состояние моей подруги. Глаза сияют, щеки горят, а губы норовят растянуться в глупой улыбке.

— Доброе утро, не разбудила? — пританцовывая на месте, спрашивает она и просовывает свою рыжую макушку в номер: — Ты одна?

Смущенно кошусь на кровать и киваю:

— Конечно, а с кем мне быть?

Вот казалось бы, что тут такого рассказать, что я переспала с мужем? Муж-то мой собственный, разве что бывший! Элджи округлила бы глаза, хихикнула, передала бы привет Генриху и выбежала прочь. Но конкретно сейчас, когда на коже горят следы после ночных поцелуев, а постель хранит тепло наших тел, не могу этого сделать. Язык к небу прилипает, и слова правильные не находятся. Чувствую себя какой-то испорченной девицей. Понимаю, что Элджи и сама всю ночь не на квадроцикле по пустыням гоняла, но все равно не могу признаться. Особенно, когда твой муж прячется под одеялом.

— Ну, мало ли, — смеется она и пожимает плечами, а мне убить хочется эту рыжую бестию. Не дай бог, Генрих неправильно поймет ее сальную шуточку, — Пойдем позавтракаем?

Элджи незаметно оказывается в гостиной, быстрым взглядом скользит по напольной вазе, лежащей на боку в углу комнаты, двум бокалам вина, один из которых представляет собой разлетевшиеся по полу осколки, довольно хмыкает и вскидывает бровь. Расспрашивать меня о погроме в гостиной рыжая заноза не спешит, проявляя чудеса тактичности.

Чудеса длятся не долго, не успеваю и глазом моргнуть, как подруга залетает в спальню и навостряет свои лыжи в сторону кровати.

— Иди переодевайся, а я тебя здесь подожду! — с разбега устремляется она прямо на скомканное одеяло.

У меня, наверное, белеет лицо, и сердце останавливается на долю секунды.

— Нет! — истошно кричу и бросаюсь следом в попытке ее остановить. Но нет, поздно, подруга падает аккурат поверх одеяла и разводит руками в стороны на манер бабочки.

— Ты чего? — изумленно поет она, привставая на локтях, — Мужика там прячешь? — переворачивается на живот и начинает шустро перерывать одеяло. А вдруг, и правда, кто-нибудь да найдется?

В следующую секунду бледнею еще сильнее, ведь Генрих под одеялом не находится! Я самолично подхожу к кровати и провожу ладонью по белоснежным смятым после бурной ночи простыням. И никого! Испарился!

— Никого я там не прячу, — неуверенно произношу, — Просто ты приехала вся пыльная из своей пустыни и сразу же давай на кровать с ногами прыгать, — растеряно бормочу.

— И очень жаль, что ты там никого не прячешь! — деловито цокает рыжая, вновь вытягиваясь на кровати, — Я тебе говорила, признайся во всем и переспи уже со своим мужем! — назидательно произносит она и хохочет: — Развели маскарад!

А мои щеки опаляет огнем стыда. Как близка она от истины.

— Шла бы ты к себе в номер, подруга, переоделась к завтраку, — ворчу с недовольным видом.

— Хорошо, мамочка, — фыркает она и медленно поднимается с кровати.

— Сама, мамочка, — показываю ей язык.

Провожаю Элджи до двери, щелкаю замком и возвращаюсь в спальню срочно разыскивать своего супруга.

— Генри! — полушепотом кричу, переворачиваю все подушки и ужасно пугаюсь, когда меня из-под кровати хватают за ногу, — Генри!

Подпрыгиваю на месте, а потом падаю коленями на ковер.

— Кошмар какой! Прятаться под кроватью собственной жены от чужих глаз! — хохочет он, притягивая меня к себе.

— Прости, — бормочу, пряча лицо у него на груди, — Я ничего такого не просила.

— Брось, — мягко проговаривает он, развеивая мои сомнения. Не сердится, не обиделся. Берет в ладони мое лицо и нежно целует в нос, — Захочешь, потом расскажешь все своей Леди Аберкорн, — усмехается, — Меня даже заводит, что приходится вот так скрываться ото всех.

Рука его осторожно поглаживает мою спину, и приятная волна проносится по всему телу. Нет, волна не страсти, а такой теплой, за душу берущей нежности. Да, мне тоже нравится, что у нас с мужем появился общий секрет, и известен он только нам двоим и больше никому в целом мире. Это волнует, разжигает в сердце огонь, и разгоняет адреналин в крови.

— К тому же у меня осталось совсем мало времени. Придется в аэропорт ехать прямо отсюда.

— В аэропорт? — удивляюсь и приподнимаю голову, чтобы заглянуть Генриху в глаза.

— Да, дорогая, я вчера за тем только к тебе и шел, чтобы сообщить о вынужденном отъезде, — лукаво улыбается этот проходимец.

— Безусловно, только ради этого! — морщу носик, не веря в такую откровенную чистоту помыслов супруга. Опять он подменяет понятия повода и причины, но мне нравится!

— У меня через несколько часов состоится аудиенция у его Величества Артура Кенсингтона II, — шепчет он мне в самое ушко, чтобы эта информация больше никого кроме нас двоих и коснуться не могла, — А завтра утром собрание с лордами из высшего эшелона власти.