Графиня Дарья Фикельмон (Призрак Пиковой дамы)

Кроме того, у нее, несомненно, были ярко выраженные литературные интересы. В свое время полной неожиданностью явилось обнаружение в архиве Дантесов в г. Сульце двух альбомов Екатерины Николаевны, заполненных стихами русских поэтов, которые она собственноручно переписала. По словам французского пушкиниста Андре Менье (André Meynieux), опубликовавшего предварительное сообщение об этой находке[528], теперешний владелец архива барон Клод Геккерн-Дантес дружески предоставил в распоряжение автора «часть реликвий, оставленных его прабабкой, реликвий, которые представляют несомненный интерес для историка литературного общества этой эпохи»[529]. В антологиях Е. Н. Гончаровой, составленных ею, по-видимому, целиком в Полотняном Заводе еще до переезда в Петербург, произведений Пушкина имеется только четыре. Полностью переписан «Домик в Коломне». Приведены три стихотворения – «Письмо к Лиде» (у Гончаровой «К Лиденьке»), «Желание славы» и не указанная Менье «Эпиграмма». Надо заметить, что «Письмо к Лиде» при жизни Пушкина не печаталось.

В одном из альбомов 132 страницы мелкого почерка заняты «Горем от ума». В свои сборники Екатерина Николаевна включила стихотворения почти всех знаменитых и крупных поэтов того времени, в том числе четыре произведения казненного Рылеева.

Нельзя не согласиться с мнением А. Менье, который считает, что, судя по ее альбомам, Екатерина Гончарова представляется «без всякого сомнения девушкой культурной, хорошо разбирающейся в поэзии и далеко не лишенной вкуса».

Кто знает, быть может, она вела дневник, и он также найдется в Сульце…

Некоторые места ее писем говорят, что ум у этой барышни был весьма самостоятелен, а убеждения фрейлины Гончаровой не особо верноподданнические. Рассказывая в одном из писем о последних новостях, она тонко иронизирует по поводу рождения «еще одного бесполезного украшения для гостиных» – дочери великого князя Михаила Павловича.

Приходится пожалеть о том, что Екатерина Николаевна, как и ее сестры, писала свои письма по-французски, только иногда вкрапляя в них русские, довольно образные и остроумные фразы. Тем не менее родной язык эта барышня, получившая по преимуществу французское образование, видимо, знала превосходно. Переписать вполне грамотно такой длинный и сложный текст, как «Горе от ума», в то время еще не изданный, не обладая сильно развитым чувством языка, было бы невозможно.

Екатерина Николаевна, несомненно, не принадлежала к тем женщинам, о которых Пушкин сказал, что они,

…русским языком
Владея слабо и с трудом,
Его так мило искажали,
И в их устах язык чужой
Не обратился ли в родной?

Нам остается сказать несколько слов о внешности Екатерины Николаевны. К сожалению, портретов ее опубликовано совсем немного, а сведения современников очень противоречивы. На известном портрете Екатерины Николаевны во весь рост она выглядит умной, но несколько суховатой – такой она, по-видимому, была и в действительности. Екатерина Николаевна далеко не обладала той душевной щедростью, которой так богато была наделена младшая Гончарова.

Не была она и так красива, как Натали, – быть может, она казалась бы красивой, не будь у нее такой красавицы сестры. В данном случае можно понять довольно злоязычный отзыв Софи Карамзиной, которая писала о них так: «…кто смотрит на посредственную живопись, если рядом Мадонна Рафаэля?»[530]

Однако у той же Софи Карамзиной не было устоявшегося мнения о внешности трех сестер Гончаровых. В одном из писем она говорит о них так: «…среди гостей были Пушкин с женой и Гончаровы (все три ослепительные изяществом, красотой и невообразимыми талиями)»[531].

Мне кажется, что ближе всего к истине мнение сестры поэта О. С. Павлищевой: «Они красивы, эти невестки, но ничто в сравнении с Наташей»[532].

Как и все светские барышни, Екатерина Николаевна бывала на балах, но не особенно их любила. Ей больше нравилось бывать в доме Вяземских или Карамзиных, что, возможно, больше отвечало ее литературным интересам. Своей гувернантке Нине она пишет: «…здесь дают балы решительно каждый день, и ты видишь, что если бы мы хотели, мы могли бы это делать, но, право, это очень утомительно и скучно, потому что если нет какой-нибудь личной заинтересованности, нет ничего более пошлого, чем бал. Поэтому я несравненно больше люблю наше интимное общество у Вяземских и Карамзиных, так как если мы не на балу или в театре, мы отправляемся в один из этих домов и никогда не возвращаемся раньше часу»[533].

Все, что мы сказали о Екатерине Николаевне, еще раз заставляет нас повторить, что с ироническим отношением Долли Фикельмон к ней согласиться никак нельзя.