Графиня де Сен-Жеран

Примерно в то же время стало известно, что она дала бакалейщику Рагне две тысячи ливров на сохранение. Через несколько дней после того Пигоро окрестила младенца в церкви Сен-Жан-ан-Грев. Крещение явно было отсрочено, чтобы скрыть происхождение ребенка. Она не обратилась с просьбой быть восприемниками к соседям и сумела убедить священника записать родителей ребенка с ее слов. Крестным отцом она выбрала приходского могильщика Поля Мармиона, который дал младенцу имя Бернар.

Сама Пигоро во время церемонии находилась в исповедальне и заплатила десять су крестному отцу. Крестной матерью стала Жанна Шевалье, нищая.

В церковной книге было записано:

«Марта седьмого дня года тысяча шестьсот сорок второго крещен Бернар, сын… и… крестный отец Поль Мармион, слуга и поденщик общины, крестная мать Жанна Шевалье, вдова Пьера Тибу».

Несколько дней спустя вдова Пигоро передала ребенка на кормление в селение Торе-ан-Бри своей куме. Мужа этой женщины звали Пайар. Ей было сказано, что этот ребенок — сын благородных родителей и что, если понадобится, следует без всяких колебаний предпочесть его жизнь жизни ее собственных детей. Кормилица недолго держала его у себя — она заболела. Ребенка передали в руки вдовы крестьянина Марка Пегена в том же селении. Месяцы кормления были оплачены, и ребенка содержали надлежащим образом. Пигоро сказала этой женщине, что это сын знатного сеньора и что впоследствии он принесет удачу тем, кто за ним ухаживал. Мужчина средних лет, которого в селении приняли за отца ребенка, а Пигоро выдавала за своего родственника, часто приезжал его навещать.

Когда мальчику исполнилось полтора года, Пигоро забрала его к себе и отлучила от груди. У нее было двое своих сыновей. Первого звали Антуан, второй же, Анри, родился 9 августа 1639 года, после смерти отца, убитого в июне, и вскоре умер.

Пигоро вздумала дать имя и происхождение своего умершего ребенка чужому ребенку и тем самым похоронить тайну его рождения. Поэтому она покинула тот квартал, в котором жила, и тайком перебралась в другой приход, где ее никто не знал. Ребенок жил до двух с половиной лет под именем Анри и в качестве второго сына Пигоро, но в это время то ли потому, что кончался договор о кормлении, то ли потому, что были истрачены две тысячи ливров у бакалейщика Ранге и помощи ей больше не поступало, она решила избавиться от ребенка.

Ходили слухи, что она не особенно заботилась о своем старшем сыне, поскольку была вполне спокойна за судьбу второго, и если бы ей пришлось расстаться с одним из них, она оставила бы себе второго, прехорошенького мальчика: ведь крестный у него человек зажиточный и взял на себя все заботы о нем. Она часто рассказывала об этом богатом дядюшке, ее девере, который служит дворецким в одном знатном доме.

Однажды утром привратник особняка Сен-Жеран доложил Болье, что какая-то женщина с ребенком просит его выйти к воротам. Болье и вправду был братом фехтмейстера и крестным отцом второго сына Пигоро. Теперь мы знаем, что это именно он доверил ей выкармливать знатное дитя и приходил, навещать его. Пигоро долго рассказывала ему о своем положении. Взволнованный дворецкий принял от нее ребенка и велел подождать ответа в указанном им месте.

Услышав предложение мужа об увеличении семейства, жена Болье подняла крик, но ему удалось ее успокоить, рассказав о трудных обстоятельствах жизни братней вдовы и о том, как легко они могут облагодетельствовать ее — они ведь живут в доме графа. Затем он обратился с просьбой к хозяевам разрешить ему воспитывать этого мальчика в замке. Он надеялся, что это решение несколько уменьшит груз, отягощавший его совесть.

Граф и графиня вначале воспротивились его намерению: имея уже пятерых детей, он не должен брать на себя новые заботы, но он упрашивал их с такой настойчивостью, что добился того, чего хотел.

Графиня пожелала видеть ребенка и, поскольку собралась ехать в Мулен, велела посадить его в карету, где сидели сопровождавшие ее служанки. Когда ей показали мальчика, она воскликнула:

— Какой хорошенький!

Он и вправду был хорош — белокурый, голубоглазый, с очень правильными чертами лица. Она горячо приласкала его, и он ответил ей тем же. Графиня сразу потянулась к нему всей душой и сказала Болье:

— Я не хочу, чтобы он ехал с моими служанками, я возьму его к себе.

Графиня часто глядела на Анри — за ним сохранилось это имя — с грустью, крепко обнимала его и прижимала к груди.

Граф разделял ее чувства к мнимому племяннику Болье. Они взяли его к себе в дом и воспитывали как ребенка знатного происхождения.

Маркиз де Сен-Мексан и г-жа де Буйе не поженились, хотя старый маркиз де Буйе давно умер. Казалось, они отказались от своих намерений. Маркизу удерживали, вероятно, угрызения совести, маркиз же вновь предался распутству. По-видимому, другие предложения, а в особенности огромные суммы возмещали ему убытки от нарушения маркизой слова.