Графиня де Сен-Жеран

— Посмотрите хорошенько на этого ребенка и запомните его. Возможно, вам придется приносить мне вести о нем.

Тогда-то он и рассказал пажу, что этот ребенок — сын графа де Сен-Жерана.

Суд, до которого дошли эти слухи, счел, что имеет в руках решающие доказательства, но слухи эти распространились как раз в тот момент, когда возбуждение других судебных дел против маркиза лишило его надежды скрыться от правосудия. В Консьержери были спешно посланы полицейские, но тюремщики остановили их, заявив, что маркиз нездоров и сейчас у него священник, который причащает его. Полицейские настаивали на своем. Тюремщики подвели их к камере. Оттуда выбежал священник с криком, что нужно срочно найти людей, которым больной хочет открыть тайну, что он безнадежен, что отравился. Все вошли в камеру.

Господин де Сен-Мексан метался на тюремной кровати, вид у него был самый жалкий: он то рычал, как дикий зверь, то бормотал бессвязные слова:

— Господина графа… Позовите… Графиня де Сен-Жеран… Пусть придут».

Полицейские уверили его, что он может говорить при них. Один решился даже сказать, что граф находится здесь, в камере. Маркиз повернулся и прошептал:

— Я скажу вам…

Тут он испустил громкий крик и упал бездыханный.

Казалось, судьба постаралась заставить замолчать всех, кто мог бы сказать правду. Однако признание умирающего и заявление священника, который его соборовал, явились важным свидетельством для суда.

Первый судья, разобрав все обстоятельства, о которых мы уже рассказали читателю, свел их в единое целое. Показания возчиков, кормилицы, лакеев сравнивались, пути скитаний и различные приключения ребенка прослеживались с первого дня жизни до появления в деревне Декуту. Суд, устанавливая истину, не мог не добраться и до маркизы де Буйе. Ее должны были взять под арест, но этого не случилось благодаря большим усилиям графа де Сен-Жерана. Он не захотел потерять сестру, бесчестье которой отразилось бы и на нем самом. Маркиза удалилась от света, жила уединенно и вскоре умерла, унеся в могилу свою тайну.

Судья из Мулена огласил наконец приговор, в котором повитуха была уличена в том, что скрыла ребенка, рожденного графиней, и мерой наказания после пытки назначалась для нее казнь через повешение. Обвиняемая подала протест на приговор суда. Позже ее перевели в Консьержери.

Едва лишь чета Сен-Жеранов ознакомилась с доказательствами, одно за другим появлявшимися по ходу процесса, они более не сомневались: паж — это их родное дитя. Тотчас же с нею сняли ливрею пажа, возвратили титул и все права. Он получил имя графа де ла Палис.

Между тем человек по имени Секвиль рассказал графине, что он открыл нечто для нее весьма важное: ребенок был крещен в 1642 году в Сен-Жан-ан-Грев и некая Мари Пигоро принимала в этом деятельное участие.

Был произведен розыск, и обнаружилось, что ребенок воспитывался в селении Торси. Граф добился постановления суда, разрешающего ему уведомить обо всем судью в Торси. Он не забыл ничего, что могло бы помочь восстановить истину — он даже добился разрешения еще раз произвести следствие и напечатать увещевательное послание. Тогда старшая из сестер Кине сказала маркизу де Канийаку, что граф слишком далеко ушел в своих поисках, а надо бы искать поближе. После этих новых подтверждений истина вырисовалась со всей четкостью.

Ребенок, предъявленный комиссаром суда кормилицам и очевидцам из Торси, был ими опознан как по следам пальцев повитухи на голове, так и по цвету белокурых волос и голубых глаз. Главным доказательством явился неизгладимый след пальцев повитухи. Свидетели показали, что Пигоро, навещая ребенка вместе с каким-то знатным господином, всегда говорила, что некий вельможа доверил ей воспитание своего сына и что он облагодетельствует и ее и тех, кому еще предстоит его воспитывать.

Крестный отец ребенка, Поль Мармион, поденщик, лавочник Рагне, представивший две тысячи ливров, служанка Пигоро, слышавшая от своей хозяйки слова, что граф обязан принять этого ребенка; свидетели, показавшие в ходе судебного следствия, что Пигоро говорила им, будто этот ребенок весьма знатного происхождения и не пристало ему носить ливрею пажа, — все эти свидетели представили неотразимые для разумного человека доказательства. Нашлись и другие.

Живя в замке Сен-Жеран, ребенок иногда навещал вдову Пигоро, которую считал своей матерью. В то же время с ним у вдовы Пигоро встречался и маркиз де Сен-Мексан. Прюдан Берже, паж маркиза, сразу же узнал и Пигоро и ребенка, которого видел у Пигоро и о происхождении которого ему рассказал маркиз. Наконец, многие другие свидетели, заслушанные как в провинциальном парламенте, так и судьями в Торси, Кюссе и прочих местах, давали сведения столь точные и очевидные в пользу истинного происхождения молодого графа, что дольше тянуть с обвинительным заключением не было смысла.

Суд постановил принять решение об обязательной явке на суд вдовы Пигоро, что не было сделано в ходе первого следствия.

Эта решительная мера поразила интриганку, но она попыталась выпутаться.