Графиня Де Шарни

Бедный король! Его больше не называют ни королем, ни Людовиком XVI, ни Величеством; его зовут «исполнительной властью».

Первое, что сделали депутаты, войдя в совершенно не знакомый им зал, – стали озираться.

С каждой стороны находилось по отдельной трибуне.

– Для кого эти две трибуны? – спросили сразу несколько голосов, – Для бывших депутатов, – отвечал архитектор.

– Ого! – пробормотал Верньо. – Что это значит? Какой-то цензурный комитет! Законодательное собрание – это палата представителей нации или школьный класс?

– Давайте подождем, – предложил Эро де Сешель, – мы увидим, как поведут себя наши хозяева.

– Привратник! – крикнул Тюрио. – По мере того, как они будут входить, говорите им, что в Собрании есть человек, едва не сбросивший коменданта Бастилии вниз со стены, и что зовут его Тюрио.

Спустя полтора года этого человека называли Цареубийцей.

Первым актом нового Собрания было отправить депутацию в Тюильри.

Король имел неосторожность выслать вместо себя одного из министров.

– Господа! – объявил тот. – Король не может вас сейчас принять; приходите в три часа.

Депутаты удалились.

– Ну что? – полюбопытствовали остальные члены Собрания, видя, как скоро депутация вернулась назад.

– Граждане! – отвечал один из депутатов. – Король не готов, и у нас есть впереди три часа.

– Отлично! – крикнул с места безногий Кутон. – Воспользуемся этими тремя часами. Я предлагаю упразднить титул величество.

В ответ грянуло дружное «ура!»; титул «величество» был единодушно отменен.

– Как мы будем называть отныне исполнительную власть? – спросил чей-то голос.

– Мы будем ее называть королем французов. – отвечал другой голос. – Это вполне подходящий титул, пусть господин Капет довольствуется им.

Взгляды всех присутствовавших устремились на человека, назвавшего короля Франции господином Капетом24.

Это был Бийо.

– Пусть будет король французов! – одобрило большинство собравшихся.

– Погодите! – остановил Кутон. – У нас есть еще два часа. Я хочу внести новое предложение.

– Давайте! – закричали все.

– Я предлагаю, чтобы все встали, когда король войдет, но потом пусть все сядут и наденут шляпы.

Зал словно взорвался: крики одобрения были столь неистовыми, что их можно было принять за возмущение.

Наконец, когда вновь наступила тишина, стало понятно, что все согласны.

Предложение было принято.

Кутон взглянул на часы.

– У нас есть еще час, – молвил он. – Я хочу внести третье предложение.

– Говорите! Говорите! – раздалось со всех сторон – Я предлагаю, – продолжал Кутон слащавым голосом, который при случае мог кого угодно напугать до смерти, – я предлагаю, чтобы король сидел не на троне, а в обычном кресле.

Дружные аплодисменты не дали оратору договорить – Погодите, погодите, – поднял он руку. – Я еще не кончил.

Все сейчас же смолкли.

– Я предлагаю, чтобы кресло короля стояло слева председателя.

– Осторожно! – предупредил кто-то. – Это значило бы не только упразднить трон, но и поставить короля в зависимое положение.

В ответ грянула настоящая буря; в этих страшных аплодисментах уже слышались отголоски 20 июня и 10 августа.

– Итак, граждане, – заметил Кутон, – три часа истекли. Я благодарен королю французов за то, что он заставил себя ждать: мы не потеряли времени даром.

Депутация возвратилась в Тюильри.

На сей раз король их принял, но это уже было похоже на заговор.

– Господа! – сказал он. – Я могу прибыть в Собрание не раньше, чем через три дня.

Депутаты переглянулись.

– Стало быть, государь, это произойдет четвертого числа? – уточнили они.

– Да, господа, – отвечал король, – четвертого.

И отвернулся.

4 октября король прислал сказать, что нездоров и придет на заседание 7-го.

Это обстоятельство не помешало, однако, новому Собранию 4 числа в отсутствие короля торжественно встретить Конституцию 1791 года, то есть наиболее значительный документ, принятый предыдущим Собранием.

Ее обступили и охраняли двенадцать старейших депутатов Учредительного собрания.

– Отлично! – выкрикнул чей-то голос. – Вот они, двенадцать старцев из Апокалипсиса!

Нес Конституцию архивариус Камю; он поднялся, вместе с ней на трибуну и, показав собранию, провозгласил, подобно Моисею:

– Народ! Вот свод законов!

Началась церемония клятвы.

Все члены Собрания торжественно прошли перед трибуной; многие из них знали заранее, что эта беспомощная Конституция не просуществует и года: они клялись ради самой клятвы, потому что церемония была им навязана Три четверти тех, кто принес клятву, знали, что не сдержат своего слова.

Тем временем слух о трех принятых декретах распространился по всему городу:

Нет более титула «величество»!

Нет более трона!

Обычное кресло по левую руку от председателя!

Это было почти то же, что сказать: «Нет более короля».

Деньги, как всегда, «задрожали» в первую очередь: они невероятно упали в цене; банкиры начали испытывать беспокойство.

9 октября произошло великое событие.

8 соответствии с новым законом более не существовало главнокомандующего Национальной гвардией.

9 октября Лафайет должен был подать в отставку, а каждый из шести командиров легионов будет по очереди выполнять его обязанности.