Графиня Де Шарни

Члены муниципалитета, как мы уже сказали, видели, что король передал Клери различные вещи: один из комиссаров потребовал их у камердинера; другой предложил оставить их Клери на хранение впредь до распоряжения совета. Так и решено было сделать.

Четверть часа спустя король снова вышел из своего кабинета.

Клери держался поблизости в ожидании приказаний.

– Клери! – молвил король. – Узнайте, могу ли я получить ножницы.

И он снова удалился к себе.

– Может ли король получить ножницы? – спросил Клери у комиссаров.

– На что они ему?

– Не знаю; спросите сами.

Один из членов муниципалитета вошел в кабинет; он застал короля на коленях перед г-ном де Фирмонтом.

– Вы просили ножницы, – обратился он к королю. – Зачем они вам?

– Я хотел, чтобы Клери остриг мне волосы. Член муниципалитета спустился в зал заседаний. Обсуждение заняло полчаса, в конце концов просьба короля была отклонена.

Член муниципалитета снова поднялся к королю.

– Вам отказано! – сообщил он.

– Я не собирался брать в руки ножницы, – заметил король, – Клери подстриг бы меня в вашем присутствии… Доложите об этом совету еще раз, сударь, прошу вас!

Член муниципалитета в другой раз спустился в зал заседаний, снова изложил просьбу короля, однако совет продолжал упорствовать.

Один из комиссаров подошел к Клери и сказал ему:

– По-моему, тебе пора одеваться, ты пойдешь вместе с королем на эшафот.

– Зачем, Боже мой?! – затрепетав, воскликнул Клери.

– Да не бойся, палач о тебя мараться не станет, – отозвался тот.

Начинало светать; послышался барабанный бой: во всех секциях Парижа был объявлен общий сбор: это движение, этот шум достигли башни и заставили аббата де Фирмонта и Клери похолодеть.

Король, сохранявший невозмутимость, на мгновение прислушался и проговорил ровным голосом:

– По-видимому, начинает собираться Национальная гвардия.

Некоторое время спустя отряды кавалерии вошли во двор башни Тампль; послышался конский топот и голоса офицеров.

Король снова прислушался и с прежней невозмутимостью продолжал:

– Кажется, они приближаются.

С семи до восьми часов утра в дверь кабинета короля неоднократно и под разными предлогами стучали, и всякий раз г-н Эджворт вздрагивал; однако Людовик XVI поднимался без всякого волнения, подходил к двери, спокойно отвечал всем, кто обращался к нему с вопросами, и возвращался к исповеднику.

Господин Эджворт не видел приходивших, но до него долетали некоторые слова. Однажды он услышал, как кто-то сказал узнику:

– Ого! Все это было возможно, когда вы сидели на троне, а теперь вы больше не король!

Король возвратился к священнику; лицо его было по-прежнему невозмутимо; он сказал:

– Только посмотрите, как обращаются со мною люди, святой отец… Однако надобно уметь сносить все безропотно!

В дверь снова постучали, и опять король пошел отпирать; на сей раз он возвратился к аббату со словами:

– Этим людям повсюду мерещатся кинжалы и яд: плохо они меня знают! Покончить с собой было бы слабостью: можно было бы подумать, что я не сумею достойно умереть.

Наконец, в девять часов шум стал громче; двери с грохотом распахнулись; вошел Сантер в сопровождении семи или восьми членов муниципалитета и десяти жандармов, которым он приказал выстроиться в два ряда.

Заслышав за дверью шум, король не стал дожидаться, пока в дверь кабинета постучат, и сам вышел Сантеру навстречу.

– Вы пришли за мной? – спросил он.

– Да, сударь.

– Я прошу одну минуту.

Он ушел к себе и прикрыл за собой дверь.

– На сей раз все кончено, святой отец, – проговорил он, опускаясь перед аббатом де Фирмонтом на колени. – Благословите меня в последний раз и попросите Господа не оставить меня!

Получив благословение, король поднялся и, отворив дверь, пошел к членам муниципалитета и жандармам, находившимся в его спальне.

Те не обнажили головы при его приближении.

– Шляпу, Клери! – приказал король. Заплаканный Клери поспешил исполнить приказание короля.

– Есть ли среди вас члены коммуны?.. – спросил Людовик XVI, – Вы, если не ошибаюсь?

Он обратился к члену муниципалитета по имени Жак Ру, приведенному к присяге священнику.

– Что вам от меня угодно? – полюбопытствовал тот. Король вынул из кармана свое завещание.

– Прошу вас передать эту бумагу королеве.., моей жене.

– Мы явились сюда не для того, чтобы исполнять твои поручения, – отвечал Жак Ру, – а для того, чтобы препроводить тебя на эшафот.

Король принял оскорбление со смирением Христа и с тою же кротостью, какая была свойственна Богочеловеку, поворотился к другому члену муниципалитета по имени Гобо.

– А вы, сударь, тоже мне откажете? – спросил король.

Гобо, казалось, колебался.

– Да это всего-навсего мое завещание, – поспешил успокоить его король, – вы можете его прочитать: там есть такие распоряжения, с которыми я хотел бы ознакомить коммуну.

Член муниципалитета взял бумагу.

Король увидел, что Клери принес не только шляпу, о которой говорил король, но и редингот: как и камердинер Карла I, верный Клери боялся, как бы его хозяин не озяб и его дрожь не приняли бы за проявление трусости.

– Нет, Клери, – остановил его король. – Дайте мне только шляпу.