Графиня де Шарни. Части 4, 5, 6

«Некоторые добрые патриоты, в ком непрязнь к королевской власти не убила сострадания, были, кажется, обеспокоены моральным и физическим состоянием Людовика Шестнадцатого и членов его семьи после злополучной поездки в Сент-Мену.

Ну так успокойтесь! Наш „бывший ", вернувшись в субботу вечером к себе, чувствовал себя ничуть не хуже, чем после утомительной и неудачной охоты: он, как всегда, умял цыпленка, а на следующий день после обеда стал играть с сыном.

А маменька по возвращении приняла ванну; первое, что она сделала — приказала подать новые туфли, показывая всем, как протерлись те, в которых она путешествовала; вела себя весьма вольно с офицерами, приставленными для ее личной охраны; сочла смешным и неприличным предложение оставить отворенными двери в ванную комнату и спальню".

Подумать только, какое чудовище! Имеет низость съесть по приезде цыпленка и играть на следующий день с сыном!

Видали сибаритку! Принимает ванну, после того как провела пять дней в карете и три ночи на постоялом дворе!

Только поглядите на эту мотовку, требующую новые туфли, потому что те, в которых она путешествовала, протерлись до дыр!

Да взгляните же на эту Мессалину: сочтя неприличным и смешным требование оставить отворенными двери в ванную комнату и спальню, она просит у часовых позволения закрыть эти двери!

Ах, господин журналист! Можно подумать, что сами вы ели цыпленка только четыре раза в году, по большим праздникам; что у вас не было детей; что вы никогда не принимали ванну; что вы ходите в ложу прессы Национального собрания в дырявых башмаках!

Не побоявшись неминуемого публичного скандала, королева все-таки приняла ванну, добившись того, чтобы дверь в ванную осталась затворена.

А часовой не преминул обозвать г-жу Кампан "аристократкой" в то мгновение, когда она проходила из приемной в ванную комнату, чтобы сообщить королеве новости.

Они оказались не такими уж неутешительными, как можно было ожидать.

Подъезжая к заставе, Шарни и два его спутника составили план — он имел целью отвлечь на себя угрожавшую королю и королеве опасность. Они условились, что, как только карета остановится, один из них бросится вправо, другой — влево, а сидящий посредине — вперед; таким образом они заставят убийц разойтись и бежать в три разные стороны сразу за тремя жертвами; может быть, благодаря этому маневру король и королева успеют укрыться во дворце.

Как мы сказали, карета остановилась чуть выше первого бассейна, рядом с большой дворцовой террасой. Убийцам настолько не терпелось начать свое дело, что, когда они бросились навстречу карете, двое из них получили тяжелые ранения. Впрочем, двум сидевшим на козлах гренадерам в течение первой минуты удалось защитить трех офицеров; однако очень скоро их стащили вниз, и телохранители остались без защиты.

Этот момент они и выбрали, бросившись в разные стороны, да так стремительно, что опрокинули несколько человек, карабкавшихся по колесам и подножкам, чтобы достать офицеров с козел. Как они и предвидели, возмущение толпы обратилось в три разные стороны.

Очутившись на земле, г-н де Мальден оказался под угрозой топоров сразу двух саперов. Оба топора были занесены и готовы были вот-вот опуститься ему на голову. Он резким движением отбросил вцепившихся ему в воротник саперов и на мгновение оказался свободен.

Скрестив на груди руки, он воскликнул:

— Ну, бейте!

Один топор замер в воздухе. Мужество жертвы парализовало убийцу.

Другой убийца возжаждал крови, однако его топор наткнулся на мушкетон, скользнул в сторону и, лишь задев шею г-на Мальдена, нанес ему легкое ранение.

Пригнувшись, тот прыгнул в расступившуюся толпу; не успел он сделать несколько шагов, как оказался в окружении офицеров; те, желая его спасти, помогли ему добраться до оцепления солдат национальной гвардии, прикрывавших короля и его семью, пока они шли от кареты к дворцу. В это время его заметил генерал Лафайет и, направив к нему коня, схватил за шиворот и притянул к стремени, чтобы защитить своей популярностью; но г-н де Мальден, узнав его, закричал:

— Оставьте меня, генерал, позаботьтесь о королевской семье, а меня бросьте этому сброду!

Генерал Лафайет в самом деле выпустил его и, заметив, что какой-то человек несет королеву на руках, бросился к нему.