Графиня фон Мален

Святые отцы вышли вперед и двинулись по дороге, как и просил Волков. Он последовал за ними, а за ним Максимилиан с его штандартом. После все остальные.

Не преодолели они и половину пути, как пара стражников вышла из городских ворот, загнала в город торговцев, что стояли у входа, и стала толкать тяжелые створки. Волков знал, что так будет, горожане не осмелятся противиться пожеланию герцога. И когда он подъехал к воротам, те были заперты, хотя мост и не поднят. А на привратной башне собрались несколько стражников, и старший из них, видимо сержант, прокричал:

– Извините, господин, но бургомистр распорядился вас не пускать. Наш капитан велел закрывать перед вами ворота.

– Так ты, подлец, знаешь, кого не пускаешь? – Максимилиан выехал вперед. – То сам кавалер Фолькоф, генерал архиепископа Ланна и полковник императора, меч Господа, опора Святого Престола, паладин, гроза горцев и победитель мужиков. И что же, ты не пустишь его, негодяй?

– Уж простите меня, господин генерал, но ворота перед вами я раскрыть не могу. Герцог не велел перед вами открывать ворота.

– А перед епископом новым велел герцог тебе запирать ворота? – крикнул отец Семион.

Теперь сержант стражи молчал, смотрел вниз, но ничего ни сказать, ни сделать не решался. Боязно было человеку: с одной стороны, герцог, бургомистр и капитан городской стражи запретили ворота отпирать, а с другой стороны, там великий воин под своим знаменем, со своими опасными людьми да еще епископ, попробуй не отопри. Тут бы всякий призадумался.

– Что же ты молчишь, добрый человек? – закричал ему брат Семион. – Неужто ты его преосвященство епископа города и графства Мален ко престолу его не пустишь?

– Не знаю я, что делать! – крикнул в ответ стражник. – Не велено господина фон Эшбахта пускать…

– Так ты его и не пускай, ты только епископа пусти…

– Так тогда и Эшбахт проскочит. Я лучше сейчас за ротмистром пошлю. Пусть он разбирается.

– А ну, стой! – первый раз рявкнул сам епископ. Рявкнул звонко и грозно, такой голос как раз хорош будет проповеди читать, в самых дальних уголках церкви его все расслышат. – Стой, нечестивец! Велю тебе сначала ворота мне открыть, а уже потом бегать за своими начальниками. А не откроешь, так отлучу тебя и жену твою на год от церкви за неуважение к сану святому, отлучу под тяжкую епитимью. Уж жена твоя тебе благодарна за то не будет. Отворяй мне двери, безбожник, немедля, а уже потом бегай за своими начальниками.

Смотрит сержант на епископа, и кисло ему на душе: епископ одет просто, как самый бедный монах, сразу видно – истый в вере человек. С таким не шути, он сам к себе строг и других не помилует. И сержант стражи решился: будь что будет, но такого попа лучше не злить.

– Простите, монсеньор, сейчас отопру.

Когда мимо сержанта проехал господин фон Эшбахт, сержант тяжко вздохнул, думая о грядущих неприятностях. А один молодой господин, склоняясь с коня, сказал сержанту:

– Не бойся, сержант, генерал за тебя похлопочет.

Глава 44

Как только въехали в город, кавалер велел Сычу:

– Езжай найди дом этой вдовы… Как ее там…

– Габен, – напомнил Сыч.

– Да. Узнай, там ли фон Эдель, если там, то подумай, как нам в дом попасть, не ломая дверей.

– Все сделаю, экселенц. Ёж, эй, Ёж, пошли, лопоухий, дело есть.

Как только они уехали, так и Курт Фейлинг попросился домой, хотя бы до утра. Волков его отпустил и поехал к родственнику купцу Кёршнеру. Ну а куда еще?

И как только генерал въехал в его двор, сам Дитмар Кёршнер и его жена Клара вышли во двор встречать генерала. Двор купца был большой, дом большой, конюшни большие. Куда еще мог податься кавалер со всеми своими людьми?

– Друг мой, дорогой родственник, уж не взыщите, что в столь поздний час я беспокою вас так нежданно, – сказал кавалер, обнимая широкие плечи купца, а потом и кланяясь низко хозяйке. – И вас, сударыня, прошу простить, но новому епископу еще нет постоя, первый день он приехал в город. – Он повернулся к отцу Бартоломею. – Монсеньор, дозвольте вам представить моих родственников.

Госпожа Клара с поклонами подошла к монаху, да и сам Кёршнер поторопился целовать ему руку. Волков видел, что и купец, и его жена сильно взволнованы. Да и монах тоже порозовел щеками. Простой монах-инквизитор еще не привык к своему новому сану, еще удивлялся он, что так ему радуются хозяева большого дворца.

– Его преосвященству негде пока жить, дворец бывшего епископа был его фамильной собственностью, а в приходе при кафедрале покои еще не подготовлены. Не обременит ли монсеньор вас, дорогие мои родственники, своим присутствием, пока покои для него не будут готовы? – попросил Волков, прекрасно понимая, что епископа и его самого в этом доме примут как самых желанных гостей. Для Кёршнеров все еще было большой честью принимать славного рыцаря, пусть даже и опального, и главного священнослужителя целого графства. И Волков продолжал: – Монсеньор епископ весьма скромен в своих желаниях и прост в жизни, он не обременит вас, дорогие родственники.