Графиня фон Мален

– Спасибо вам, господин мой, – только и пробормотала она, причем без особой радости, на удивление спокойно. – Но мне можно дом и поскромнее, мне и двух тысяч хватит. А двадцать… Так это дворец будет.

– Что? – Он даже растерялся. – Почему вы отказываетесь?

Она молчала.

– Почему вы молчите?

– Слишком большой дом для меня. У меня слуг не хватит его содержать.

– Слуги будут, – заверил он. – Я дам вам пять тысяч десятин земли и десять душ мужиков, из их жен и дочерей себе прислугу наберете. Хватит у вас слуг.

А Бригитт подняла на него глаза и произнесла твердо:

– Коли надумали от меня избавиться, откупиться думаете, так мне таких подарков дорогих не нужно, мне и простой дом будет в радость. К чему траты такие?

– Да не задумал я от вас избавляться. – Кавалер был безмерно удивлен. – Я подарок вам сделать хотел, чтобы вы себя в доме моем не чувствовали притесненной.

– Жена ваша не желает меня видеть, так пристройте мне флигель к своему дому, – так же твердо продолжала Бригитт.

– Флигель желаете вместо дома? – удивился кавалер.

– Желаю с вами жить. Подле вас. Чтобы вы в моей постели просыпались. Желаю, чтобы чадо мое с детства видело родителя своего. – Бригитт говорила так заносчиво, словно она королева или принцесса крови, которая повелевает своим слугой. – А дом мне построите, так я вас видеть не буду вовсе и ребенок вас не будет знать.

– Нет-нет, я буду при вас. – Волков взял ее руки в свои.

– При мне? – Она не верила. – Жить будете со мной?

– Да, буду жить с вами. Я всей душой желаю жить с вами, а с женой я живу только по закону Божьему.

Тут красавица стала улыбаться, и улыбалась победно, гордо выпрямилась, выпятила живот свой и говорит:

– Хорошо, если вы обещаете, что будете со мной жить больше, чем с женой, то дом будет вам соответствовать. Тогда богатый дом тут построим.

«Другая бы руки целовала, а эту еще нужно уговаривать взять подарок. Спесива госпожа Бригитт Ланге».

– Буду жить с вами больше, чем с женой, – говорит Рыцарь Божий Иероним Фолькоф, генерал фон Эшбахт.

Теперь Бригитт была довольна, она еще раз оглядела окрестности.

– Да, тут прекрасное место для дома. А вон там, на южном склоне, сад разобью. Хочу, чтобы птицы по утрам пели.

На берегу, возле пристани, он встретил Бруно, племянника своего. Михель Цеберинг, как всегда, держался тут же.

– Как у вас дела, друг мой? – спросил Волков, остановив карету.

– Слава богу, дядя, – отвечал молодой человек, кланяясь.

– Торговля углем идет хорошо?

– Спрос на уголь упал на треть, дядя, но с мая месяца хорошо пошел брус и доска. А в Милликоне стали брать весь медный лист и весь железный лист, сколько ни дай. Главы гильдий в Малене уже дважды спрашивали меня, собираетесь ли вы дозволить строить склады у нас на берегу. Особенно глава гильдии медников интересовался.

– Перебьются, – коротко ответил кавалер. – А если еще раз спросят, так скажите, что пока хорошей дороги от Малена до амбаров нет, так и смысла нет в складах. А медью и железом так сами торгуйте. Пусть Гевельдас, как освободятся баржи… – Тут кавалер на мгновение задумался: какие еще баржи в Милликоне, там через четыре дня он воевать будет. – Лучше к осени… пусть начнет возить туда медь и железо.

– Дядя, мы так и думали, но потом поняли, что купчишки в Милликоне наши товары продают другим купцам, тем, что из Хоккенхайма и Нижних земель приплывают. Вот если бы нам в милликонских торговых рядах место получить… Вот где деньги настоящие. Покупать у маленских мастеров, а продавать в Милликоне. Вот где золото. Но разве разрешение на торговлю там достанешь? Гевельдас говорит, что и пробовать смысла нет, не пускают купчишки местные иных.

Много всего надо было сказать племяннику, многое надо было спросить, но вот времени не оставалось. Как раз к пристани стала поворачивать баржа, в которой были его телеги и его выезд. На носу баржи стоял Максимилиан.

Дел у кавалера было много, а вот времени не осталось совсем. Не дожидаясь, пока баржа разгрузится, лишь узнав у Максимилиана, что все в порядке, он сказал прапорщику, что гвардейцы и выезд ему сейчас понадобятся, чтобы ехать в Мален, но, когда они вернутся, чтобы лошадей ставили в конюшни старого дома и телеги там же рядом. Распорядившись таким образом, Волков поспешил домой.

А причиной того стало то, что Бригитт сказала между прочим, что Сыч привез в Эшбахт человека и держит его в железе как раз в конюшне старого дома. И уверяет, что это и есть убийца кавалера фон Клаузевица. Волков рот открыл от удивления. Как он мог про это забыть? И сразу приказал кучеру гнать домой.

Сыч уже прознал, что господин вернулся. Он и его товарищ Ёж сидели на завалинке у старого дома; как только карета Бригитт остановилась, так он кинулся к ней дверцу открывать, помогать господину выйти.

– Обед только-только, а от тебя уже винищем несет, – говорил Волков, выходя из кареты.

– И я рад вас видеть, экселенц. – Фриц Ламме улыбался. Дыры вместо зубов – память о тюрьме в кантоне, сам шепелявил заметно, но все равно оставался весел. – А винище это вчерашнее… Посидели малость с ребятами в кабаке нашем.