Графиня фон Мален

– Госпожа моя, что вы от меня хотите? – устало спрашивал кавалер.

– Откажите ей от дома.

– И куда же ей идти?

– Куда угодно, пусть в Мален едет, авось с ее распущенностью пристроится куда-нибудь.

Волков смотрел на пополневшее, отечное лицо жены, слушал ее голос, готовый вот-вот сорваться в крик, в слезы, и молчал. «Куда ей до Бригитт».

– Пусть из дома моего съезжает, – настаивала Элеонора Августа.

И вся беда в том, что она имеет право этого требовать. Будь Бригитт девкой дворовой и понеси она от господина, может быть, дочь графская не требовала бы убрать ее с глаз долой. Сын холопки законному сыну никогда ровней не будет. Но тут было все по-другому… И жена, и Бригитт обе беременны и обе могут родить сыновей. Тогда даже незаконный сын, рожденный под крышей Эшбахта и признанный отцом, может набраться наглости или преисполниться удачей и станет претендовать на наследство помимо истинного наследника. Этого ни одна мать, конечно, допустить не могла. Это было понятно. Но убирать Бригитт от себя Волков не хотел. Убрать жену не мог, а Бригитт не хотел. Может, это он только из-за нее домой и спешил. Но разве глупая дочь графа, ослепленная волнением за свое чадо, до этого додумается?

Он думал, что ответить жене, а тут в дверях появилась Агнес. Никто из слуг о ней не сказал. Просто встала в проходе молча и оглядывала всех, кто был в обеденной зале. Волков просто почувствовал ее взгляд и повернулся к двери. Взгляд недобрый, у нее часто такой. Но сама красива стала. Жена Агнес тоже увидала, сразу смолкла, изобразила на лице нечто похожее на улыбку.

Девушка сделала низкий книксен госпоже, подошла к кавалеру, поцеловала ему руку.

– Здравствуйте, дядя.

– Рад видеть тебя, – сказал Волков, указав ей на стул. – Садись, есть у меня чем тебя порадовать.

– Июнь нынче жарок, душно у вас, нехорошо мне. Дозвольте, дядя, на улице с вами поговорить, – произнесла Агнес, при этом улыбаясь Элеоноре Августе так же фальшиво, как и та ей.

Волкову вставать не хотелось, но он поднялся и под укоризненным взглядом жены пошел с девушкой на двор.

– Дело мое готово, Сыч мне помог, – сразу сказала Агнес, – вы просили без вас не начинать. Вы приехали, так давайте дело делать.

– Не терпится, что ли? – спросил Волков, сразу помрачнев.

– Не терпится, – уже зло отвечала девица. – А чего мне терпеть, в хлеву, со скотами пьяными живу. Кабак, одно слово. Ор, вонь да морды козлиные, что облизываются на меня и днем и ночью. А жена ваша, корова толстозадая, даже к ужину ни разу не позвала. Хотя в первый же день я ей визит нанесла. Хоть девка ваша рыжая иной раз заходила, спрашивала, не надобно ли мне чего… Да и просто поговорить, а то иначе как с Сычом мне бы и словом перекинуться не довелось все то время, что вас ждала.

– Не была бы ты такой злобной, так, может, и звали бы тебя на ужин чаще, – заметил кавалер.

– У меня в Ланне и недели не проходит без приглашения, хоть злобная я, хоть какая иная, потому что там люди живут… – еще злее прежнего говорила Агнес. – А тут деревня, глушь, дичь и одно быдло вокруг! С ума я тут схожу! И грязь! Грязь везде! Как ни выйду куда, так подол застирывать надо! Так что давайте уже дело делать.

Волков наклонился к ней и прорычал сквозь зубы тихо:

– Дело будешь делать, когда я тебе велю. А грязь… Грязь потерпишь, ты этой грязи до меня побольше видала, чем со мной.

Агнес насупилась, но дерзить в ответ не посмела, а кавалер выпрямился, отвернулся и задумался. Конечно, он мог сказать ей, чтобы сидела в трактире и ждала того момента, который господин сочтет нужным, и она сидела бы и ждала, да дело было в том, что момент этот уже давным-давно наступил. Вот-вот Волков начнет войну, имея у себя в тылу лютого недруга. А вдруг случится что? С горцами шутить нельзя, побить могут запросто. И побить могут так, что придется бежать. И если удастся бежать во Фринланд, еще повезет ему, тамошним людишкам он долги раздал, пир устроил, вроде как и замирился. А вдруг во Фринланд сбежать не придется, а в Малене защиты искать – что тогда? Очень легко будет в лапы графа попасть, и хорошо, если тот выдаст его тогда герцогу, а ведь может и горцам выдать, даром что родственник. Нет, с графом нужно было разрешить все до войны.

– Сегодня займусь этим делом, люди мои из-за реки приедут – сразу и займусь, думаю, что завтра и ты приступать должна, – наконец, после раздумий решил генерал.

– Уж сообщите мне, когда начинать, – поджав губы, произнесла она, – и Сыча мне в помощь дайте. Он мне надобен будет.

Сон? Какой еще сон? Не до сна ему. Отдых? После, все после. А пока дела, дела нужно решать, те, что, кроме него, никто не устроит.

Тут же за ушедшей Агнес пришел к кавалеру Ёган, и, пока господин завтракал, он и Бригитт сидели рядом и говорили с господином.

– Тысяча людей? – У Ёгана глаза округлились.

– Кажется, больше, – отвечал кавалер, отрезая себе колбасы. – Как придут Рене и брат Ипполит, тебе скажут, сколько их.

Ёган, видно, заволновался.

– Господи, да где же я столько расположу?

Волков перестал есть, посмотрел на него недовольно.