Графиня фон Мален

– Не могла его не пустить, – как бы оправдываясь, сказала Агнес. – Неудобно было отказывать.

Волков, садясь за стол, махнул рукой: ничего страшного, попробуй им откажи.

– Сильнейшие люди Ланна и Фринланда. У них курфюрст в должниках ходит. Я и сам думал с ними встречаться, но позже. Ну, что там у тебя на завтрак?

Аббат Илларион, казначей его высокопреосвященства, сам вел какую-то службу, когда один из монахов подошел и что-то шепнул ему на ухо. Брат Илларион поручил ему продолжить, а сам поспешил прочь с амвона и вовсе покинул молельную, чтобы в маленьком монастырском саду обнять Волкова.

– Друг мой, как я рад вас видеть! Как живы-здоровы?

– Жив и уже поправил здоровье, – говорил генерал, отвечая на объятия аббата.

– Ранены были? – искренне взволновался монах. – Рассказывали, что ваш полк крепко били.

Они пошли по саду вдоль стены, что окружала монастырь. Летнее утро, все вокруг цвело, генерал рассказывал:

– Били, мужичье весьма хитро было, и командир их железнорукий, судя по всему, колдун, но ранен я не был и с молитвами и именем Господа на устах колдуна одолел, ран не получив, но заболел после. А откуда вам известно про дела мои?

– О! После ваших неудач и неудач фон Бока в городе появилась масса людей, что стали рассказывать о вас. Всякие беглые солдаты.

– Арбалетчики-ламбрийцы?

– И они тоже, и многие, кроме них, а у нас для того есть целая служба, чтобы всякие слухи слушать и наверх докладывать, – рассказывал аббат.

«Уж мне-то можете о том не говорить».

– А еще что обо мне тут говорят?

– Ну, говорят, что генерал ваш уехал советоваться к раненому маршалу, а вы в его отсутствие подбили других офицеров на бой, в котором мужиков и побили, хотя все для того сделал тот самый генерал, кажется, его звали фон Беренштайн.

– Именно так его и звали, – согласился Волков, с улыбкой слушая рассказ брата Иллариона.

И монах продолжал:

– А когда он вернулся, вы победу присвоили себе, а его, подбив на то своих офицеров и чтобы не делиться богатой добычей, от войска погнали. А после сами себя произвели в генералы.

– Прекрасная история! – воскликнул Волков. – Слава богу, я храню приказ того самого генерала фон Беренштайна, в котором он пишет, что отбывает из войска по нездоровью и приказывает мне войско и обоз вести в Бад-Тельц.

– То уже не важно, друг мой, совсем не важно. Важно, что это вы победили взбесившихся еретиков, для архиепископа и императора победитель – вы. А победителя, как известно, не судят.

– Думаете, и император знает обо мне? – спросил Волков.

– Уверен в том.

Осознание того, что о нем известно самому императору, приятно трогало душу. Волков некоторое время шел, молча думая о том. Пока аббат не спросил его:

– Но вас, кажется, волнует что-то еще?

– Дело у меня все то же, – начал Волков, – мне предстоит война с кантоном, силы на то собираю, готовлюсь, как и просил архиепископ, но герцог и граф мне козни строят, герцог издал эдикт, чтобы мне и всем моим людям город Мален в гостеприимстве отказывал и дел никаких не вел.

– Ах, какие бесчинства! – воскликнул аббат. – Что нужно сделать? Может, я вам чем-нибудь в силах посодействовать?

– Конечно, затем я здесь. – Волков сделал паузу и продолжил твердо: – Коли вопрос с епископом курфюрст разрешил, то будет мне большая помощь.

Тут казначей отвернулся от него, как будто прятал глаза, и говорит:

– Этот вопрос положительно для вас разрешен не был.

– Что? Почему же? Разве не понял архиепископ, что мне без хорошего помощника в Эшбахте не быть? – воскликнул кавалер удивленно и раздосадованно. – Неужто архиепископ не понимает, что слишком сильны и влиятельны недруги мои, чтобы без всякой помощи я с ними совладал?

– Да-да, я и сам так считаю и готов всеми силами содействовать, но не все в силах нашего сеньора. Уверяю вас, архиепископ далеко не всегда может снять человека, тем более такого, которого вам в Мален назначил. Поступить так – значит настроить против себя многих знатных людей в княжестве. А то будет сильно на руку недругам его.

– И что же мне делать? – спросил кавалер удивленно. – С горцами у меня война, я по просьбе архиепископа ее затеял, оттого и с герцогом у меня распря, и опять же по просьбе курфюрста. С купцами из Фринланда я в ссоре из-за долгов, он просил их притеснять. Где же мне помощь искать? Были у меня союзники в городе, так и город теперь для меня закрыт, и епископ тамошний отнюдь не друг. А теперь и в архиепископе я не вижу опоры. Уж не бросить ли мне затею, не уйти ли с людьми моими из Эшбахта?

– Уж и не знаю, что вам посоветовать, друг мой, – отвечал аббат. – Но, чтобы отстранить епископа из столь влиятельной фамилии от кафедры, нужна веская причина. Я же в прошлый раз говорил вам, что дело это почти безнадежное.

«Ах, веская причина? Что ж, такая причина у меня есть».