Графиня Монте Карло

— Я мог бы догадаться, — произнес Алексей Федорович, — но уж больно это невероятно. Когда я впервые увидел Константина Ивановича, то его лицо показалось мне знакомым, да и он ко мне приглядывался, хотя там, где мы познакомились, ко всякому новому человеку относились с опаской. Я был буровым мастером, у меня на площадке случилась авария, погибли двое человек, виновным, естественно, признали меня, скорый суд, срок, колония. Сразу после вынесения приговора жена подала на развод, забрала сына и укатила в Москву. Через шесть лет я пытался ее найти, но узнал только, что она вышла замуж за иностранца и уехала за границу. Впрочем, ее понять можно было: выходила замуж за человека весьма обеспеченного по тем временам, который по полгода дома не бывает, а тут такое. Если бы она знала, чем закончится моя дальнейшая судьба, то, наверное, подумала бы. После освобождения я снова начал работать мастером, не потому что моей вины в той аварии не было вовсе, а потому лишь, что специалистов не хватало. Вскоре меня перевели в управление, а потом началась приватизация. Всем работникам НГДУ[14] выдали акции, а зарплату задержали на полгода. Все понесли акции свои продавать. У меня были кое-какие накопления, акции я брал, но сколько я мог взять их? И тогда набрал номер телефона, который мне дал в свое время Константин Иванович. Долго, очень путанно объяснял, кто я такой и зачем мне нужен Шарманщиков; у меня спросили номер телефона и адрес. Через день мне позвонили. В дверь. Вошли двое молодых людей с чемоданом. Дальше прихожей идти не стали, сказали лишь: «Это Вам от Папы Карло» и удалились. Чемодан я открыл, он был полон денег. С них-то и началась моя нефтяная компания.

— А жена? — спросила Аня.

— Знаю только, что она в Штатах, сын с нею не живет — он в Европе. Теперь пытаюсь его отыскать — единственный близкий человек на всем белом свете. Был еще Константин Иванович, но…

Радецкий посмотрел на Аню:

— Теперь, слава Богу, Вы появились.

За окном сверкнула молния и сразу же громыхнула. Первые тяжелые капли дождя ударили в окна. Мир раскололся еще раз, и уже гроза швырнула на дом и на деревья парка целые потоки ливня.

В комнату вошел Саша. Посмотрел в сторону гостей, которых наверняка видел ранее, а теперь просто проверял их реакцию на знакомство с Аней. Но мужчины сидели притихшие. И тогда Саша улыбнулся:

— Там пришел некий господин Кухарский, который уверяет, что он деловой партнер Вашего дедушки.

— Пошлите господина Кухарского к деловому партнеру его бабушки!

Глава седьмая

Вася Толстый нагрянул совершенно неожиданно. Тихо подкатил к офису и в тот самый момент, когда Филипп выходил из него, решив некоторое время не появляться на людях. Хотя ни в какое подполье он не собирался и за границу убегать тоже. Зачем, когда заграница — вот она — в особняке на Каменном острове. Кухарский дважды пытался прорваться к графине Оливетти, но ему отвечали что-то невразумительное: мол, она принять не может, у госпожи графини важные деловые встречи. Филипп, еле сдерживаясь от злости, улыбался, уверял, что он тоже деловой партнер, но охранники отвечали ему в переговорное устройство:

— Указаний на Ваш счет никаких нет.

Кухарский косился на видеоглазок камеры наблюдения, но тем, кто разглядывал его на экранах своих мониторов, не было никакого дела до страдальческого лица Филиппа.

Во второй раз все же приняли записку, которую он настрочил на листке, вырванном из ежедневника:

«Госпожа графиня, Вы могли видеть меня в Париже. Отель «Шератон», если помните. А я не могу забыть наших случайных встреч. Умоляю, уделите мне пять минут, две — хотя бы одну: я просто хочу снять груз с души, сказать Вам всего три слова, а потом бросить сердце к Вашим ногам.

Филипп А. Кухарски»

По-английски это звучало, конечно же, интересней. Да и почерк у Филиппа получился очень красивый, хотя и несколько взволнованный.

Но ответа не было даже на словах, не говоря уже о каком-нибудь, пусть самом маленьком — в одну строчку послании. Надо действовать еще решительнее, и потому Кухарский решил поставить «мерседес» у стальных ворот резиденции и ждать. Ждать, когда она заметит его или когда охрана будет требовать убраться, а он упрется, ему будут крутить руки, а он крикнет по-итальянски: «Ти амо!»

Филипп вышел из офиса, а тут так некстати подкатил Вася Толстый. Двое бритоголовых молодцев с холодными глазами выросли словно из-под земли:

— Садись в машину!

Куда деваться? И Кухарский пролез в открытую перед ним дверь автомобиля.

— Ну че, Филя, — прохрипел Вася Толстый, — кинуть меня решил?

— Да я…, — хотел было возразить Кухарский, пытаясь изобразить честный взгляд и посмотреть в лицо огромного человека, но смутился.

Нет, на самом деле он испугался.